– Поедем, штурман, – сказал Пицетти, садясь на кожаное сидение.
Штурман включил мотор, полавировал между судами и лодками, и пошел вдоль живописного берега на хорошей скорости.
Снова заиграла связь.
– Ну, что еще? – спросил Пицетти.
– Доувер явно нервничает.
– Что ж я, телепат, что ли, буду его на таком расстоянии утешать? Дайте ему успокоительных капель.
– Он очень нервничает, – нервно сказал Бота.
– Бота, возьмите себя в руки, – веско сказал Пицетти. – Иначе я вас уволю, Бота.
Нервные какие все стали.
Через двадцать минут штурман снизил скорость и не очень лихо (Пицетти не любил, когда лихо) повернул к берегу. Пицетти соскочил на одинокий причал, некоторое время смотрел вверх, на впечатляющий подъем, а затем, сунув руки в карманы белого плаща, помахивая пакетом с исторической шляпой, двинулся к лифту.
Осваиваясь, хозяева Горной Земли нашли, что у лифта этого (давно заброшенного в ту пору) – большой потенциал, и восстановили его, и даже модернизировали. Помимо прибытия и отбытия официальных и полуофициальных лиц на территорию, никаких других применений лифту не находилось.
После стремительного подъема на почти километровую высоту, двери лифта открылись плавно, бесшумно. Пицетти заступил в тускло освещенный коридор, прошел по нему двадцать метров, и оказался на террассе, где его уже ждал вуатюр – не нашответ какой-нибудь сраный, а самый настоящий шестиместный люкс, переделанный из армейского джипа. За рулем сидел сам толстый, белобрысый, потеющий Бота. Не послал шофера, сам приехал. Пицетти сел рядом и хлопнул дверью, и Бота быстро погнал вуатюр по серпантину вниз.
– Нельзя ли помедленнее, – сказал Пицетти.
Бота вздохнул, но скорость снизил.
Пицетти залюбовался видом. Горная Земля, освещенная диагонально солнцем, выглядела с этой точки обзора сказочным королевством. Вблизи хуже. Вблизи сразу выявляются – назначение некоторых построек, прямоугольность и прямолинейность, неудачные сочетания природы и благоустройства. А отсюда даже промышленный комплекс, увенчанный двумя нефтяными вышками, ласкает глаз.
– Сколько же они все-таки добывают нефти? – спросил Пицетти непринужденно.
Бота искоса глянул на него.
– Не очень много.
– Но им хватает.
– Да.
– И на пластмассу, и на медикаменты, а сопутствующий газ перекачивается сразу … – Пицетти влгляделся. – … на фертилизаторные нужды … Молодцы, ничего не скажешь. А фермы где? Там, за холмом?
– Да.
– Кто бы мог подумать. «Непропорционально».
Слово «непропорционально», устаревшее, глуповатое, употреблялось нынче применительно в основном именно к Горной Земле. Когда-то журналисты пытались прилепить этой полу-автономии ярлык вроде «Земля Второго Шанса», но у них ничего не вышло. А вот «непропорционально» – прочно укрепилось. Все здесь было именно непропорционально – наказания за проступки (смертная казнь), дисциплина (жестокая), процент белых (слишком высокий по любым меркам, чуть ли не половина), непримиримый закон, согласно которому новорожденные дети отбирались у матерей и определялись в приюты вне территории Горной Земли, и многое, многое другое.
– Двенадцать тысяч?
– А? – переспросил Бота.
– Население. Двенадцать тысяч?
– Около того.
– Не нужно грустить, друг мой. Посмотрите, какой чудесный день вокруг. Вы прекрасно водите, Бота.
Бота вытер пот со лба – рукавом, не платком.
Трехэтажное здание муниципалитета автономии построено было в стиле псевдо-барокко и радовало глаз. Уютный кабинет – с замысловатым узорным архитравом по периметру, с массивным дубовым столом, с книгами и бронзовой лампой, еще неделю назад принадлежал Директору Связи. Пицетти занял кабинет – как говорили знающие люди, временно.