Она толкнула вторую дверь и вошла.
Кларетт сидела на Грейви верхом и качала бедрами вверх-вниз, а Грейви лежал неподвижно, и только придерживал черную женщину за талию. Восстановился он явно не до конца, ему нужно было еще какое-то время, и поэтому на второй круг его не хватит – так показалась Юридиси. Она сдернула с себя пижамные штаны, подошла, и за волосы стащила Кларетт с Грейви. Кларетт завизжала и задергалась, а Юридиси с размаху залепила ей по уху, снова схватила за волосы, сжала кулак, и прицельно ударила дуру в глаз. Кларетт схватилась за глаз, осела на пол и отползла в сторону. Возможно она хотела доползти до угла, но не хватило сил, и она прилегла посреди помещения и свернулась в клубок. Юридиси по деловому влезла на банкбед, уперлась коленом, перекинула ногу, потеряла равновесие, оперлась рукой, восстановила равновесие, и схватила Грейви за не очень напряженный член. Поводив по нему рукой, она пихнула член в себя. Член начал твердеть, но медленно и неуверенно. Восстановление требовало времени. Грейви никак не отреагировал ни на драку, ни на смену женщин на нем. Глаза смотрели на Юридиси безучастно, и в нормальных обстоятельствах это помешло бы акту. Сейчас акту ничто не могло помешать. Юридиси продолжала себя в этом убеждать, поскольку до следующего оргазма оставалось ей всего-ничего, какие-то миллиметры, микросекунды. Лицо Грейви исказилось неприятной гримасой. Несмотря на усилия, уговоры, и даже поцелуи (вчера она была уверена, что как бы не сложилась жизнь в дальнейшем, она никогда больше не поцелует мужчину), Грейви ослаб, увял, притих, энергия ушла. Юридиси разозлилась, и эта злость ее обрадовала – злость после многих месяцев апатии. Я чувствую, я раздражаюсь, я радуюсь – я живу.
Что-то повернулось и замкнулось в ее мозгу – включилось что-то – и запахи помещения предстали ей во всем своем широком спектре, удушающие, невероятно густые, смрадные. Это не вызвало отвращения – а только порыв затаенной грусти. И вспомнился Дубстер. Почему Дубстер? Юридиси вспомнила почему. Она отерла правую щеку тыльной стороной руки, почувствовала отвратительную саднящую боль в прыщах на щеке, и сползла с Грейви. Встала.
Проходя мимо Кларетт, она увидела расползающуюся из под ягодицы долговязой дуры лужицу крови. Не может быть. Я ведь била ее в глаз. Нахмурившись, Юридиси попыталась сфокусировать мысли, и это ей удалось. Менструация. Незавершенный половой акт открыл в дуре шлюзы – годичное скопление плотских отходов вытекало на линолеум. Новый запах оказался мощнее всех остальных в помещении. И уж этот запах показался совершенно отвратительным. Юридиси обошла Кларетт полукругом и вышла в циркуляр.
Значит, у меня тоже скоро начнется, подумала она. Вся одежка будет в кровище. Из пятнадцати фильтров работают два, и те с перебоями, их нужно беречь. Драгоценную влагу нельзя тратить на то, с чем можно мириться. Возможно человечество так и поступает всю историю – когда не достает воды, сперва перестают мыться, затем стирать одежду, затем белье, и только после этого перестают пить. Нельзя переставать пить.
В пятнадцати метрах по ходу мигнула зеленая лампа вызова на связь. Во всех помещениях сейчас мигали эти лампы. В жилых помещениях мигание сопровождалось звуковыми позывными.
Юридиси решила проигнорировать сигналы, но вспомнила (вчера бы не вспомнила), что из всех выживших в данный момент лишь она одна способна – добраться до операторской, ответить на сигнал, переговорить с подонками на Земле. И что если она этого не сделает, и без того сложная ситуация усложнится дополнительно, и ей лично это совершенно ни к чему.
Она пошла в операторскую. Два раза по пути пришлось останавливаться и отдыхать. Дошла.
В операторской запахи наличествовали только остаточные. Выжившие проводили здесь очень мало времени. Полукруг с пультами мигал огоньками, как площадь в районе красных фонарей в провинциальном городе. Юридиси подошла к центральному вертящемуся креслу, укрепилась в нем, и потянула рычажок связи на себя.
– Айвенго, говорит Йоганнесбург. Прием. Айвенго, говорит…
– Прием, прием, – откликнулась Юридиси.
– Как слышите?
– Прекрасно слышим, красавец. Что нового, как дела?
– Юридиси Камбанеллис?
– Бывали времена, когда я выглядела привлекательнее.