С Надей бы так не было, думалось Лешке, хотя ему и не нравилось, что она вроде бы легко принимает ухаживания других. Ну, принимать-то принимает, но взаимностью ведь не отвечает. Просто никого не хочет обидеть черствостью? А что о ней думает Алексей Новожилов, она и не знает...
Лешка не заметил, как по топкой, залитой водой тропе причапали они к зарослям ивняка на берегу озера.
— Давайте, ребята, побольше, чтобы во все вагончики! — сказала Надя.
Слава и Аникей с веселым гоготом вломились в кустарник. Надя осталась у края, на опушке, сказала:
— А мы, Леша, давай здесь.
Прутики ивы гребешком топорщились в белесое небо. Солнце медленно падало в заозерную тайгу, и лепешки снега на земле светились розовым. Рядом с ними через бурую мертвую поросль прошлых лет пробивались упрямо еще слабенькие ростки мытника и морошки. Храбрые...
— Ты о чем задумался, Леша?
— Ни о чем. Смотрю вот на лес, на землю...
— Скучаешь о своей степи?
— Да не, уже не скучаю.
— Я книжки, которые ты заказывал, по гидрогеологии, включила в заявку. Виктор Семеныч, когда в Тюмени был, говорит, сдал заявку в бибколлектор.
Она уже давно завела специальную тетрадь и ходила с ней по вагончикам, расспрашивала всех — кого какие книги интересуют. А потом составила громадную заявку, выступила на заседании штаба и принялась доказывать, что без книг — не жизнь. А что тут доказывать-то? Все и так знали-понимали. И деньги, сказал Маныгин, на библиотечку найдутся.
— Ну какая тут гидрогеология! — усмехнулся Лешка.— Это я раньше, когда в совхозе жил, мечтал водой из подземных морей орошать степь. Ты знаешь, ученые предполагают, что там, под Казахстаном, воды около семи тысяч миллиардов кубометров. Представляешь? Где-то в глубине недр, в черной утробе, невидимая она там, бесполезная, а если извлечь ее и — на поля, на пастбища. Посмотрела бы ты, что делается у нас в засуху!..
— Ты, оказывается, умеешь хорошо говорить,— вскинула на него недлинные черненькие ресницы Надя.
— Говорить! —• опять усмехнулся Лешка, чуть покривив губы.— Это я так, про старое вспомнил. Здесь-то, видишь, совсем другая картина. Здесь — наоборот: как бы от воды избавиться...
— Да,— задумчиво сказала Надя и покивала,— да... Послушай, а вот сейчас ты... у тебя новая работа. Я читала где-то, есть специальные книги, даже учебники по этому профилю работы.
«Хм,— про себя хмыкнул Лешка.— Профиль работы. По-другому сказать стесняется... Что ж это — специальность, что ли, для меня?» Но тут он вспомнил то, что недавно говорил ему Аникей об овладении дело м. И вспомнил давний разговор со старшим братом, в его последний перед гибелью приезд домой — о том, что хороший человек любому делу отдастся на полную железку, со страстью, с чувством долга. Тогда еще Лешка спросил его: «А я, по-твоему, какой человек? Ничего?» — «Да вроде ничего!» — ответил Василий, сграбастал его и начал валять по траве...
Лешка вздохнул.
Надя этот вздох поняла по-своему:
— Не нравится новое место, да?.
Лешка отшатнулся:
— Не место, товарищ Голышева, красит человека...
— Да ладно тебе. Так как — заказать книжечек?
«А что? — подумал Лешка.— Почему бы и нет?» И сказал:
— Почему бы и нет? Закажи. Интересно все-таки. Из чащи кустарника с большими охапками ивовых веток вывалились Слава и Аникей.
— Эх вы, заготовители! — закричал Слава.— Разговорчиками занимаетесь? Шуры-муры?..
Довольные и возбужденные, они подходили к вагонному городку, когда увидели Маныгина.
— Вот! — похвасталась ему Надя.— Вам, Анатолий Васильевич, первому таежный букет... Держите,— она протянула руку с ветками и тут же опустила ее под взглядом начальника управления.
Взгляд был откровенно злой.
— Что же это вы, ребята, делаете? — Маныгин сдерживал ярость.— Если каждый из нас примется ломать эту красу, через год здесь тундра будет. Варварство! — Он круто повернулся и пошел, бросив через плечо: — Завтра на штабе еще поговорим!..
Солнце скатилось за тайгу, сразу свечерело, стало зябко.
3.
Разговор с Надей растревожил Лешку — вспомнились дом, друзья, былые увлечения, такие, казалось, уже далекие... Он потоптался возле вагончиков — Надю сразу же утащили в шумный круг, где забавлялись пляской, борьбой и какими-то потешными аттракционами; оттуда крикнули: «Новожил, давай сюда!» — Лешка отмахнулся и пошел в вагончик: решил сесть за письма; давно собирался, да все не выкраивалось время.