«Я теперь работаю секретарем начальника управления. Это — по поручению партийной организации. Вопросы и проблемы управления на нашей стройке, как и вообще во время научно-технической революции, имеют важнейшее значение. Я еще не знаю, справлюсь ли с этим поручением, но хочу справиться, хотя и думаю, что все равно потом займусь своим делом».
Лешке казалось, что этими фразами он вполне охранил собственное достоинство, даже приподнял его; он не сознавал, что делает это не столько для родителей, сколько для самого себя. Когда же он писал о «своем» деле, то, пожалуй, и не знал, появится ли оно и какое — смутно брезжила старая мысль о гидрогеологии, хотя Лешка и чувствовал, что мечты его все дальше отодвигаются в некую неопределенность.
Сообщив главное, он заторопился и быстренько закончил письмо поклонами и приветами. Начинал писать — думал, получится что-то громадное, а вышло-то всего на одну страничку...
Приглушенно доносились в вагончик вскрики и смех веселящейся братвы, неумолчно стучал движок «пээски»—маленькой передвижной электростанции. И странно, именно звук движка вызвал в Лешке знакомое ощущение отгороженности от мира, громадной, почти неодолимой обширности пространств, которые легли между крохотным вагонным поселочком строителей и тем, что привыкли они называть Большой землей. А там, далеко-далеко, на совсем другом краю той земли, сидела, наверное, в спальной комнате интерната льноволосая, с большими грустными глазами девчонка и, очень возможно, писала Лешке очередное письмо.
У него в руках были три письма от нее. И ни на одно он еще не ответил. Как послал первую весточку в интернат, так больше и не писал.
Лена скупо сообщала об интернатских новостях и ничего — об учебе, хотя кончала десятый класс. Ее больше интересовали Лешкины дела. О них она в каждом письме расспрашивала подробно и настойчиво. Ей важно было знать, что он делает, кем работает, что ест, как одет, где спит, какие у него товарищи, много ли на стройке девушек, чем они заняты... вопросам не было конца. И в каждом письме, только почему-то обязательно сбоку, на полях, стояла приписочка: «Привет от Татьяны». Так официально она, наверное, единственная в школе именовала Татку Синельникову. А сама Татка написать не удосужилась ни разу.
В вагончик зашел Аникей, зажег вторую лампочку.
— Чо, земляк, письма строчишь?
— Ага.
— Я вот тоже думаю заняться этим.
— Как там,— кивнул Лешка на окно,— весело?
— Как говорится, дюже. Маныгин вышел на круг бороться — всех кладет. Здоров бугай!
— Надя еще не борется? — натянуто улыбнулся Лешка.
— Надю ИТР обхаживают. Что-то ей там Шакир Бурзалов заливает... Ну, пиши, а я вот тут, в сторонке...
«И зачем я о Наде спросил? Будто так уж мне это важно!» Лешка прислушался к негромкому, то совсем стихающему, то нарастающему шуму за стенками вагончика, опять услышал неустанный стук движка, и это помогло ему войти в прежнее настроение. Опять представились темные вечерние просторы — без конца, без края, с беззвучным ветром над ними, с тоской бесприютья, а за ними светился огонек окна. У окна сидела грустная Лена Поливина. Лешка хорошо ее видел.
Письмо написалось легко и просто.
«Здравствуй, Лена,— написал он.— Ты меня уж извини, что я так долго не отвечал тебе. Было очень некогда, да и сейчас поджимает. Работал я и на валке леса, и плотником, и .землекопом. А недавно — не поверишь — произвели меня в помощники начальника строительства. Звучит? Ну, помощник — это значит, мальчик на побегушках. Хотя, конечно, приходится не только бегать, но и головой иногда работать». (Это Лешке понравилось: и не очень соврал, и ухмылку ироническую подпустил, а все же получилось значительно; может, и Татке Лена передаст: помощник начальника строительства как-никак...)
«Коллектив у нас хороший, дружный, ребята как на подбор — по комсомольским путевкам. Живем в вагончиках, нары — в два этажа. Едим оленину, рыбу, консервы да сухари. Всем выдали спецодежду — валенки, сапоги, полушубки и т. п. Нас пока еще немного— только десант. А вот скоро начнется навигация, прибудут основные грузы, и понаедет сюда много народа. Тогда и девушки приедут, в основном на отделочные работы. А пока у нас только одна особа женского пола, некто Надя Голышева. Хорошая девчонка (Лешка хотел написать: красивая — кольнуть, что ли, Лену, подзавести, но не стал), приехала заведовать книжным магазином, глупая — какой в тайге может быть книготорг! Работает пока диспетчером. (Подмывало сообщить что-нибудь вроде: мы с ней дружим, но этого Лешка постеснялся.) Человек общительный, добрый, к ней все хорошо относятся.