— Что это, Леша? Какой пожар?
— Лес горит.
— Где? Надо бежать туда!
— Хм.— Лешка хотел сказать что-нибудь шутливо-едкое, но вспомнил, как год назад бросилась Лена за ним в огонь и как потом, обожженная, со сломанной рукой, лежала у его мамы в больничке.— Ты не тревожься. Это у нас не впервой. Слышала, людей собирают немного, значит, очаг небольшой. Ты иди к себе, а я все-таки побегу в управление.
— Яс тобой!
— Нет! К себе иди, к себе. Пока. Вечером увидимся.
Он бросился назад, к тропинке Мужества, и побежал легко и быстро. Лена смотрела вслед, пока он не скрылся за деревьями.
3.
Было весело, было празднично, было хорошо. И даже, когда пели, Лешка подпевал, азартно размахивая руками, словно бы дирижируя, хотя портвейна выпил чуть-чуть.
А сначала идти на открытие «Комарика» он не хотел.
Вечер, чтобы избежать тесноты, решили провести «в две смены» и заготовили по трешке штука специальные билеты, зеленые и розовые, Лешка их и печатал. А распределением занимался Дим Димыч. И так получилось, что Лене досталось идти в «зеленую» смену, а Лешке в другую. Он мог бы, конечно, поменяться с кем-нибудь, но не захотел. «Подумаешь, событие! Ничего не случится, если и не пойду». Но не тут-то было: братва взяла его под обстрел. Кто просто уговаривал, кто подначивал, а кто и на сознательность жал:
— Что ж зто, строили все вместе, а теперь ты в кусты!
— Да мне и надеть нечего,— уже сдаваясь, отговаривался Лешка.— Вон вы все какие, только фраков не хватает, а у меня даже белой рубашки нет.
— Обязательно надо белую?
Впрочем, Дим Димыч тотчас выдал ему рубашку. Рукава были коротковаты, Лешка их подвернул, засучив. Слава презентовал шикарный галстук. Пиджак, ввиду его ветхости, решено было не надевать.
Уже у кафе его подхватила под руку Лена. Лешка удивился:
— Ты ведь уже отгуляла свое.
— Поменялась! — Она весело помахала розовым билетом.
Столики были накрыты празднично, на каждом красовались две бутылки портвейна — по стакану на билет. Это расстарался Сима Кагальник, который собственной персоной, хотя и вовсе не по этому случаю, вновь появился в управлении.
За столиком Лешка уселся с Леной, Дим Димычем и Надей. Одну бутылку у них за горсть конфет выменял Витюня. Потом Васька Медведев, причесанный, надушенный, галантный, увел к своему столику Надю, а взамен посадил Симу.
На низенькой эстраде играли на гитарах каменщики из Подмосковья. Сима пытался объяснить Лене преимущества, которые несет с собой экономическая реформа, но благие его намерения разбивались о настойчивость танцоров. Девушек все-таки оказалось нехватка, Лену приглашали наперебой; Лешке удалось пройтись с ней всего разок. Дим Димыч организовал простенькие аттракционы: вслепую срезали подвешенные на ниточках сладости к набрасывали кольца на толстый чурбак. Потом он начал вытаскивать на эстраду певцов — когда-то успел вызнать голоса,— вытащил и Симу, тот несильным, но очень приятным тенором пел украинские песни.
— Карузо, Лемешев, Козловский! — похвалил его Слава Новиков, и Сима вдруг засмущался и поспешил на свое место.
Было шумно, весело, празднично.
Витюня, изрядно насосавшись портвейна, пытался пригласить Лену, она отказалась...
— С управляющим, значит, танцевала, а со мной, выходит, нет? — Нижняя губа его отвисла.
— Вы же человек, бывший,— усмехнулась Лена,— с бывшими неинтересно.
— Фирлюнтихфляй, бэмц! — непонятно выговорил Витюня и отправился искать себе пару.
Лешка повел Лену на вальс.
— Сбежим? — заговорщически шепнула она.— На озеро сходим, погуляем...
Озеро лежало тихое-тихое. Вокруг струилась светлая серебристая мгла. Солнце было где-то над горизонтом, припало за тайгой к далекой тундре и освещало небо, а небо — землю.
— Вот так бы все идти, идти,— сказала Лена,— прямо к солнцу.
— Солнце, оно крутится вокруг Земли.
— Ох, ты, астроном. Вокруг Земли!
— Ну, я по-житейски.
— В тебе, Леша, появилось что-то от мужичка. «По-житейски»... Очень здесь холодно зимой?
— Под сорок бывало.
— Ничего себе, славно! Давай сядем...
Они предусмотрительно захватили с собой куртки — от комаров, и это было хорошо. Комарики позванивали густо. Чуть слышно, с легким придыханием и шорохом, плескалась у ног вода.
— Леш, а ты бы хотел поставить на берегу такого вот озера избушку и жить?
— А мы не на берегу живем?