— Ты Надю, когда бродил, не видел?
Лешка смотрел на него, молчал. В серебряном полусвете лицо Аникея было бледным.
— Не,— тоже шепотом ответил Лешка,— не видел.
— Куда-то подевалась.
— Спать, наверно, ушла.
— Может быть...— Аникей медлил, видно, хотел сказать что-то еще, но поднялся, шагнул к постели.
«Почему же я соврал?.. А я и верно ее не видел. Может, это и не Надя была, поблазнилось мне... И то, что Лена говорила, поблазнилось...»
С утра Маныгин назначил экзамен двум девицам, каждая из которых заявила, что хочет работать машинисткой. Одна была беленькая, звалась Татой, другая, черненькая, была Нага. Беленькая была красивая, черненькая — нет.
— Давай, Алексей, какой-нибудь текст, страницы две, три, пусть стучат, а ты засекай время, потом посмотрим на опечатки.
На столике вместо «Эрики» стояла уже новая машинка, солидная, с широкой кареткой «Олимпия». Нага попробовала клавиши и сказала:
— Тяжело на ней будет, неразработанная.
Маныгин покосился на нее и ничего не ответил, кивнул Лешке:
— Давай,—и ушел в свой кабинетик.
Первой за машинку села Тата. У нее была изящная прямая осанка; длинные пушистые ресницы, когда она косила взгляд на текст, мягко подрагивали. Печатала Тата быстро и уверенно, Лешка позавидовал... Пата села за стол как-то неуклюже, бочком, долго вчитывалась в текст и только потом начала стучать по клавишам. Впрочем, и она справилась с работой быстро. Лешка следил по часам: черненькая отстала от подруги всего на двадцать секунд.
Он взял готовые листки, поставил на одном «Н», на другом «Т» и разложил перед собой. Ему было до стыда неловко — экий экзаменатор!
— Нам как,— спросила Тата, красиво откидывая длинные волосы назад,— здесь подождать или, может, погулять?
— Погуляйте,— обрадовался Лешка,— я еще управляющему покажу.
Он принялся вычитывать готовый текст. Неплохо, по две опечатки. Волновались, а так, наверное, и лучше могут... Кого же выбрать? Они и по документам были ровня. А если одну машинисткой, а другую — секретарем?
Лешка положил листы перед Маныгиным:
— Вот, Анатолий Васильевич, готовая мне смена. Одну — машинисткой, другую — секретарем.
Маныгин просмотрел листы, пометил еще какую-то опечатку, пропущенную Лешкой, поинтересовался:
— А по быстроте?
— Наташа, которая черненькая, на двадцать секунд медленнее.
— Ага,— словно бы удовлетворенно сказал Маныгин.— Ну, и которую бы ты рекомендовал машинисткой.
— Черненькую.
— Почему?
— Она, Анатолий Васильич... ну, как сказать? Не такая смазливая, значит, лучше будет стараться.
Маныгин широко улыбнулся:
— Леша, ты гениальный начальник канцелярии. Психолог! И — быть по сему. Так и передай.
— А вторую, беленькую эту, секретарем возьмете?
Маныгин досадливо поморщился:
— Ты, Леша, что — портвейна вчера хватанул? Не проспался? Есть у меня секретарь, помощник есть. И все. Иди. Обжалованию не подлежит.
На новом своем рабочем месте Ната устраивалась обстоятельно. Она долго устанавливала, передвигая машинку, по-своему разложила копирку и писчую бумагу, повыше устроила сиденье, положив на стул три конторских книги. Потом села, осторожно, кончиками пальцев, поправила смешную мальчишески короткую прическу, сказала:
— Я готова, Алексей Витальевич. Какая будет работа? — и ужала вниз пухлую верхнюю губенку.
— Какой я Витальевич? — опешил Лешка.— Просто Алексей.
Она посмотрела на него внимательно и очень серьезно, согласилась:
— Хорошо. А меня зовите Наташей. Ната — это противно, это меня Таня так называет.— И упрямо, напористо повторила: — Я готова. Какая будет работа?
Работы он дал ей вдосталь. Наташа набросилась на нее, ухватилась жадно, согнулась, нависнув над машинкой худенькими плечиками, словно боялась, что машинку у нее могут отобрать. Она стучала старательно и быстро, вся отдавшись работе, и лишь изредка бросала на Лешку настороженно-испуганный взгляд, будто хотела спросить, хорошо ли, ладно ли она справляется.
Лешке Наташа мешала. Просто он не привык, что вот тут кто-то еще, кроме него, стукотит. Дела было довольно много. Маныгин велел ему приготовить выписки из документов НТО для подготовки транспортного графика, написать несколько официальных бумаг в субподрядные организации — все у него не клеилось. Надо бы еще сходить к Селиванову в УМ-2, он со своими управленцами размещался в одном из вагончиков — и туда ноги не шли: Лешке и хотелось увидеть Лену, и почему-то он этого боялся, а кто знает — выйдешь, и вдруг встретится...
Дверь с треском распахнулась — ворвался Маныгин. За ним шел Тимка Грач. Он был в замасленных брезентовых штанах, в старенькой, тоже нечистой ковбойке, и кепка на голове была потрепанная и грязная. Недавно Тимка перешел на бульдозер и хвалился, что заработок у него «блеск — не то слово».