— Пойдем умоемся,— потянула Лешку Лена.
Спустившись с лесистого косогора, они похлюпали по болотной коричневой жиже к берегу, стараясь ступать на корневища. Солнце всплыло уже повыше, туман истаивался, но утренняя нега еще не покинула озеро. Темная и ленивая у берега, дальше вода светлела и переливалась розовым.
Они умылись и вытерлись одним полотенцем, и в этом была для Лешки особая близость. Несколько капелек еще дрожали на виске у Лены и вдруг, в каком-то повороте, сверкнули драгоценными камешками, и лицо ее, посвежевшее от воды, озарилось особым светом.
— Подожди-ка, Леша,— сказала она, заметив его взгляд, и полезла в брючный кармашек.— Вот,— она протянула бумажный сверточек.— С днем рождения тебя. Это не подарок, а так...
— Вот еще,— смущенно буркнул он и развернул бумагу; в ней был простроченный рукой платочек, а на нем — вышитый вензелек «Л».
— Пусть будет вроде талисмана,— сказала, как попросила, Лена.— Л — значит: Леша, Лена...
Она подняла глаза на него, они были совсем близко, смотрели почти в упор, и Лешка видел только их. Неуклюже и нежно он обнял ее за плечи, склонился к лицу и поцеловал ее, она ответила, их сладко обожгло...
А у костра ждали. Уха была готова. Получилась она, конечно, на славу. А по-иному у таких костров разве бывает?.. Только Лешке было не до ухи. Он все еще не мог прийти в себя, внутри все горело и дрожало, ему казалось, что все это видят, и этого он боялся, хотя в то же время ему хотелось, чтобы об этом знали все.
— Раз не хватает, мы с Лешей из одной миски будем,— услышал он голос Лены рядом и увидел, что уже сидит у костра, и что уху уже разливают, и что в руке у него кружка.
У них был припасен портвейн, но Карданов из своего комиссарского НЗ прихватил бутылку водки — по пятьдесят граммов для мужчин в честь совершеннолетия А. В. Новожилова. Он и поднял первый тост, и все вокруг загалдели:
— За тебя, Лешка!
— Тянись, Новожил, до неба!
— Будь здрав!
Только Лена ничего не сказала, а опять посмотрела в упор, будто позвала куда...
Лешка водку пил впервые. Вкуса ее он не почувствовал, только шибануло противным запахом. А вот уха была отличной, и очень скоро Антоха, застольный «ухочерпий», вынужден был выдавать добавку, благо варево приготовили в двух ведрах. И свежесоленый комиссарский сырок оказался превосходным, просто таял во рту.
Очень приятно было хлебать из одной миски с Леной — как-то по-семейному. Хотя и другим пришлось делить посуду на двоих, Лешке до этого дела не было: он видел только Лену, рукой чувствовал ее руку, иногда они сшибались, и от этого тоже было приятно и весело.
— Где же это Иван? — подосадовал Маныгин, глядя на часы.
— А он лодку у нас забрал и...— рукой Антоха показал, чем занимается Иван; мог бы и не показывать: ясно, чем занимаются на воде с удочками.
— Значит, до вечера. Он такой,— сказал Маныгин.— Ну, мне пора в поселок, а вы тут гуляйте.
— Да вы что! Анатолий Васильевич!
— Мы ж и не спели еще,— сказала Деля таким тоном, будто покинуть трапезу, не спев, было величайшим грехом,
— Еще споете,— успокоил Маныгин.— Только вот, я смотрю, ни у кого из наших десантников никакого музыкального инструмента,
— Не до того было,— сказал Дим Димыч, и все на мгновенье почему-то притихли, и в Лешке ворохнулась гордость.
— Хо! — воскликнул Антоха и звонко вышлепал по животу залихватский ритм, пропев скороговоркой:
Не нужны гармонь и бубен,
Мы на пузе играть будем.
Пузо лопнет — наплевать,
Под рубахой не видать!
Это было хорошо, потому что весело.
— За такую частушечку можно и по второй,— улыбнулся Маныгин.
Надя вдруг встрепенулась и приподнялась.
— Вася! — выкрикнула она.— Идите сюда!
Появившиеся из леса Васька Медведь и Витюня, заметив канальство, хотели, видимо, обойти костер сторонкой, но теперь пришлось подойти.
— Приглашаешь, хозяин? — взглянул на Лешку Карданов.
— Давайте садитесь, уха у нас,— без особой охоты откликнулся Лешка.
Они присели. Васька кивнул на водочную бутылку:
— Значит, начальство позволяет?
Он сказал это скромно, без издевки, казалось, даже доброжелательно.
— Уж раз на то поехало...— начал было Витюня,. но поперхнулся под взглядом Васьки.
— У Леши Новожилова день рождения сегодня,— радостно пояснила Надя.— Я ведь тебе говорила, Вася,
— Поздравляю,— покивал Васька.
Аникей мрачно ворочал в костре головешки.
Всем плеснули портвейна, гостям — остатки водки.
— Ну, Алексей, еще раз за тебя! — поднял кружку Маныгин и, подойдя к Лешке, легонько тронул его плечо: — Ты не обижайся, что исчезаю, радиоразговор междугородный заказан...