Большой, тяжелый, он уходил широким напористым шагом. Лешка смотрел вслед, и вдруг ему стало жалко Анатолия Васильевича: вспомнились давние разговоры о каких-то его неладах с женой — может, с ней пошел объясняться. И тут же тоненько и тихо, а потом все громче что-то запело в Лешке. Что? — сначала не понял он, но сразу же озарило: Лена. Лена же рядом с ним!.. Он оглянулся — Лена сидела поодаль, о чем-то перешептывалась с Делей.
У костра было хмуро.
— Как бы дождь не пошел,— глянул в небо Дим Димыч.
— Ну, тогда Ситников рыбы нам натаскает во! — пообещал Карданов и заглянул в ведра.— Еще ушицы сварим. Схожу я на озеро. Какую, Дельфина Григорьевна, посудину под улов взять?..
Он ушел.
— Ну, хмырики,— с нежданной бодростью сказал Слава,— портвейн-то у нас простывает, еще остался ведь.
— Деловой разговор,— кивнул Васька и подмигнул Виттоне.
Непонятно как в руках у того оказалась бутылка водки.
— Вы думали, мы к вам пустые прикантовались?
— Богато живете.— Дим Димыч протер очки.— Откуда?
— Секрет фирмы, комсорг.— Васька, отколупывая жестяную пробочку, добродушно улыбнулся.— Давайте, парни, кружки.
— Я не буду,— сказал Дим Димыч.
— А ты, именинник?
— Не пью.
— Да что там, ребята, давайте по маленькой.— Слава протянул свою кружку.
— Может, верно? — Антоха взялся за свою.
— Эх, как обрадовался! — Деля рассвирепела, круто повернулась к Ваське: — Сухой закон у нас, не знаешь?! Хочешь отвечать — пей сам, других не сманивай.
Васька изобразил смешливую гримасу и вроде бы с задумчивостью почесал нос:
— Грозна комендантша... Ну, ходить вам, мальчики, под бабской пяткой, а мы с Витюней хряпнем.
— Ола райт, Вася! Всё х’оккей. Радист, тяни за компанию.— Витюня разинул пасть и вылил в нее водку, как в воронку.
Деля сплюнула.
— Ладно тебе, — сказал Антоха мрачно. — Плесни-ка мне портвейнчика...
Лешка посмотрел на Надю — вся испереживалась; и радость, и мука на лице. Она бы, наверное, пересела к своему Васеньке, да мешала эта назревающая ссора между ним и компанией... А на Аникея Лешка щ смотреть не стал: спиной чуял угрюмую злость товарища.
— Стоп, тихо,— сказал Витюня и, поджав вислые губы, повел пальцем по груди и животу.— Начинается. Происходит сугрев кишок. Скоро песни будем петь. И начнем танцы-манцы. Как, белокурая? — Это он обращался к Лене; Лешка весь напружинился.— Нет, белокурая очень строгая, она бичей не любит. Мы с Наденькой...
«Что же это получается? — думал Лешка.— Почему эти двое пришли, испоганили все, а мы сидим, как истуканы, молчим? Погнать их? Мне-то неудобно: мой день рождения. А кому удобно? Другие думают: нехорошо портить этот день. А эти — у них же совести все равно нет...»
— Эй, плотник, перестань костер ворошить, пепел летит,— пробурчал Васька.
— Не нравится — топай отсюда,— не поднимая головы, тихо сказал Аникей.
— Да? Ишь ты, х-хузяин тайги!
— Это верно,— твердо сказал Лешка.— Совести у вас все равно нет, и где вам сидеть — все равно. Так что действительно лучше бы вы отсюда сматывались.
— Ого! — Васька, казалось, даже обрадовался.— Ну-ка, Витетюнчик, разлей.— Он выпил неспешно, утерся, потом, подумав, взял кусочек хлеба, пожевал.— Ладно,— сказал небрежно,— можешь, плотник, побаловаться тут с моей Надюней.— Он встал,
Аникей через костер яростно рванулся к нему, Лешка с Дим Димычем едва успели его ухватить, скрутили. Васька презрительно прищурился, потом посмотрел на Славу, будто решая, позвать ли его с собой, повернулся и пошел, через плечо бросив:
— Счаетливенько оставаться!
За ним, вихляясь, тронулся Витюия...
У костра долго молчали.
— Спели! — Деля вздохнула и оттолкнула от себя, как отшвырнула, миску.
— Хм.— Дим Димыч морщился.
— Да ну, расстраиваться из-за каких-то пьянчуг! — Лена поднялась.— Пойдемте к озеру, посмотрим, как там наши рыбаки...
С ней пошли только Лешка и Дим Димыч.
Они медленно брели к озеру, и нервная дрожь выходила из Лешки. «Права Лена,— думал он,— из-за двух паразитов портить день — зачем?» Рядом с ней ему стало хорошо, он вспомнил утреннее озеро и все, что было утром, но вдруг полоснула совестливая мысль: «Тебе хорошо, рассиропился. А как Аникей? Как Надя?»
Вода на озере стала рыже-серой и ходила неспокойными волнешками. Темные низкие облака пластались по небу. От далекого леса надвигалась густая хмарь.