— Нет,— сказал Лешка,— я Джафарчику не завидую. Если уж на то пошло, университет от меня еще не ушел, а вот от него тайга и вся работа эта — ушли. Я даже, между нами, горжусь немного.
— Да, — покивала Лена в затылок Лешке, — я понимаю тебя. У меня примерно такое же ощущение.
Дождь был нудный, мелкий и холодный. Вагончики, хоть и лоснились от него, выглядели неприкаянно тоскливыми. Нечаянно Лешка заметил фанерный щит с надписью «Улица Надежды». Сколько раз проходил мимо — не обращал внимания, а тут заметил. Фанера скорчилась и потрескалась, надпись слиняла и была еле видна. «Нехорошо»,— подумал Лешка и про себя решил, что надо обязательно сделать надпись заново.
У Дели их уже ждали. Стол был заставлен снедью с Большой земли — салом, колбасами, маринадами и соленьями. Видать, далекая Украина не забывала свою дочь. Хозяйка исходила радостью и радушием. Антоха, гладко причесанный и при галстуке, сидел недвижный и торжественный. Надя резала хлеб, а Дим Димыч с Аникеем, примостив на табурете шашечный картон, дулись в поддавки.
— Ах ты, красота-то какая!— всплеснула руками Деля, увидев букет.
— Маляры, они колер знают,— одобрительно сказал Антоха.
Деля выставила бутылку портвейна и пригласила всех к столу. Был зван еще Слава Новиков, но он сказал, что занят на работе; отговорка эта была всем понятна.
Когда уселись, Антоха поднялся и, трудно проглотив слюну, сказал предзастольное слово.
— Ну, товарищи-други и подруги,— сказал он,— вы, значит, в общем-то в курсе, почему мы с Делей созвали вас.— Шея у него стала напружиненной и красной.— Мы, значит, решили жениться, и чтобы все по-законному, как у людей положено. Я про чувства говорить не умею, но решение у нас крепкое, и мы надеемся, что все у нас будет как положено...
Нелегкая была у Антохи речь. Лешка очень за него переживал — так, будто сам выталкивал и мямлил мучительные эти слова, и одновременно что-то таинственно-восторженное набухало в нем: вот были люди просто знакомые, а станут — муж и жена.
— Го-орько! — закричал Лешка,
— Дак ведь еще не свадьба,— сказал Антоха и вопросительно посмотрел на Делю.
— А чего там! — засмеялась она, облапила жениха и звонко чмокнула.
— За ваше счастье, ваше общее счастье! — сказал Дим Димыч, все стукнулись кружками, и за столом стало хорошо, раскованно; только Надя, заметил Лешка, сидела оцепенелая, и глаза ее странно блестели.
— Снедайте, гости дорогие,— угощала всех Деля, — кушайте, хлопцы. Все-таки не то что столовские харчи. Трошки бы горилки, да, сами знаете, закон нарушать нехорошо. Уж на свадьбе той горилки выпьем. Кушайте, кушайте.
Ну, особо-то уговаривать их было и не нужно — ели со смаком. И те домашние постряпушки, что выставила Деля к чаю, умяли тоже без остатка.
Разомлев от еды и дружелюбия, Антоха начал вслух мечтать о том, как заживут они теперь.
— Куплю я мотоцикл себе, на рыбалку ездить, приемник хороший. Деле шубу меховую справим, дошку.
— А домик? — прищурился Дим Димыч.
Ехидства, которое содержалось в этом прищуре, Антоха не принял.
— Домик подождет,— сказал он деловито.— Мы с Делей так решили, что с Севера пока что уезжать не будем. А далее посмотрим. Поговаривают вот, слышал я, что после, как закончим здесь, переведут наше управление куда-то еще.
— Точно,— воодушевился Дим Димыч,— это точно. В тундре, где-то у Полярного круга, намечают строить базовый город для газовиков. Чудо-город, скажу я вам. Большие современные дома, театр, клубы, школы и на улицах — застекленные переходы. Дворец спорта, бассейны — тоже под стеклом. Вот это будет работа так работа! Вот туда я повезу свою Лайму.— Он сказал это и осекся; ребята смотрели на него, ожидая объяснений, и он объяснил : — А что, одному Антону, что ли, жениться?
Дальнейших уточнений не требовалось, тем паче что девушки от компании откололись — рассмотрев приготовленные к свадьбе наряды, они устроились на Надиной кровати и шепотком обсуждали что-то свое. Аникей замер, напряженно вслушиваясь в их разговор. И до Лешки донеслись его обрывки.
— ...на каком месяце? — Это спросила Деля.
— Не знаю.— Надя помотала головой.— Откуда я знаю?