В Тунге дело сделано было быстро. Лена и Лешка как свидетели у Антохи и Дели расписались в казенной книге. Деля превратилась из Таратуты в Пьянкову; Зина Рыбченкова менять фамилию на Грач не захотела, осталась при своей; а у Ларисы и Мити, бородатого москвича-гитариста, фамилии оказались одинаковыми — Васильевы, так что у них было проще простого.
Пока оформляли браки, ветер с Карского моря и снеговых вершин Полярного Урала нагнал тучи, и посыпался снег. Он летел, казалось, бешенно, прямо в лица сидящих в кузовах и колол тысячами иглинок. Антоха этому обрадовался:
— Делюшка, слышь, у нас примета такая есть: если дождь или снег на свадебный поезд — жить молодым хорошо.
— Толковая примета! — засмеялась Деля.
Самосвалы подкатили к «Комарику», тут их ждал чуть не весь поселок. Молодоженов встречали главные распорядители — Виктор Карданов и Галина Гавриловна.
Чей-то острый язык уже перекрестил ее в Гаврилу Галиновну — очень это подходило грузной, грубоватой и басовитой женщине. Однако в прозвище не было яда: новая секретарша очень естественно вошла в коллектив, уже многих успела узнать не только по именам и внешности, но и по характерам и привычкам, и ее многие узнали и чуть побаивались, относились к ней хотя и несколько смешливо, но с уважением.
Распорядители провели невест в зал, а женихам назначили урок — каждому расколоть по здоровенной сучковатой чурке. Под хохот собравшися парни остервенело махали топорами. Антоха справился с чуркой первым и, гордый и красный, под аплодисменты направился ко входу в кафе. Тут остановила его Галина Гавриловна:
— А что, добрый молодец, на загадки идешь аль на золото?
— То есть это как? — не понял Антоха.
— Ох, темная пошла молодежь! — Галина Гавриловна хохотнула.— Выкуп за невесту — отгадкой или золотом?
Антоха покосился на нее недоверчиво:
— Ну, загадывайте.
— В лесу выросло, из лесу вынесли, в руках плачет, а на полу скачут.
Упревший Тимка все еще возился с тяжелым каверзным чурбаком. Митя уже укладывал полешки.
— Га! — Антоху осенило.— Так это о балалайке, да?
— Молодец. Иди к своей суженой.
Лешка уже в тамбуре услышал заново вопрос-присловье Мите и загадку: «Пришли мужички без топоров, срубили избу без углов». Лешка приостановился, отгадку он знал, а Митя, похоже, сообразить не мог.
— Му-равь-и,— старательно выговорил Лешка только губами, но по напряженному взгляду жениха Галина Гавриловна догадалась, что его пытаются выручить.
— Э,— шутливо-грозно насупилась она,— так не пойдет, молодые люди. Чужой дружка подсказывать права не имеет. Получайте другую загадку...
Другую Лешка уже не слышал, он поспешил за Антохой. Невестам были вручены веники, им надлежало подметать пол. Ребята, уже поднабившиеся в зал, по уговору всё бросали и бросали на пол сор, так что молодайкам тоже пришлось попотеть.
Наконец гостей пригласили к столу, образовавшему большую букву «П». На стулья для молодых были брошены мехом наружу специально извлеченные из склада полушубки.
— Шубы теплы и мохнаты, жить вам тепло и богато,— со смешком приговаривала Галина Гавриловна, рассаживая молодоженов.
Карданов сказал речь. Эти первые свадьбы, сказал он, свидетельство того, что комсомольско-молодежный коллектив строителей становится все более зрелым, дружным, сплоченным, и пожелал, чтобы свадеб было больше.
Поднялся веселый гвалт, тут же высказывались пожелания и предположения насчет будщих супружеских пар.
— Любовь вам да совет, дорогие друзья! — выкрикнул молодым комиссар, и поднялись стаканы с вином, и во сто глоток раздалось сладостное «Горько!».
Потом молодоженов приветствовал Дим Димыч, а Маныгии, откинув на столе, стоявшем в уголке, скатерть с подарками, вручал их супругам. А оркестранты поднесли свой дар — самосочиненную шутливую эпиталаму. Было шумно, тесно и весело. Уже запевали песни.
Лешка смотрел на живее, ликующее застолье, и снова чувство единения со всеми этими людьми приятно обволакивало сердце. И Аникей с Дим Димычем, и Антоха, восседавший во главе стола, и Карданов с Иваном Ситниковым, и другие — все они были ему не просто милы, а близкие, как родные люди, все они были его заединщики. Легко и даже с радостью вспоминал он сейчас и трудный снежный переход с «купаньем» в полынье, и холод палатки, и сумрачную тесноту первых вагончиков, и первую просеку, открывшую дорогу на Большую землю, и жгучее комарье, от которого нет спасения, и то, как своими руками строил вместе с ребятами вот это самое кафе.