Наконец она пошла, ступая по мокрой траве, вниз. В ее ушах беспрерывно звучало слово «опасно». Зачем она стала свидетельницей какого-то опасного дела? Теперь она сама под угрозой. Нет, она ничего не хочет знать об опасности, в которой находились другие, она не хотела больше страдать от страха, зная о страхах других. Но, еще не успев дойти до дома, она поняла, что ей это не удастся.
— Мама, что с тобой, — спрашивала Камилла, нетерпеливо ожидая, когда мать опять начнет говорить. — Почему ты замолчала?
— Нет, — ответила Мария Лангталер, — я больше ничего не скажу.
Она сидела согнув спину и казалась маленькой, как старуха.
— Я не могу помочь барону. Инженер мог бы это сделать. О том, что я знаю, я не скажу ни тебе, ни кому-либо другому, не говоря уже о гестапо или суде. Я боюсь.
— Но ты должна сказать, должна, должна, должна.
Камилла выпустила руку матери, схватила ее за плечи.
— Прекрати, — сказала Мария, — прекрати. Да, я больна. Из-за инженера. Если барона осудят, это тоже произойдет по его вине. Во всем виноват инженер.
* * *Со времени воздушного налета на венские предместья 13 августа 1943 года население Вены ничем не интересовалось так сильно, как вопросом о начале бомбовых налетов на их город. Тысячи людей, нагрузившись чемоданами, коробками и узлами, потянулись в близлежащие деревни, чтобы спасти то, что казалось им ценным. Одни размещали свои вещи на хранение в нескольких местах, другие — в одном. Споры о том, что выгоднее, не знали конца. Составлялись описи домашнего имущества, их подписывали свидетели, вызывались оценщики, изготовлялись фотокопии документов и личных бумаг, тексты завещаний размножали, заверяли и оставляли у друзей. Никто не знал, имело ли смысл заниматься всем этим.
Ирена Бухэбнер за несколько недель отдыха на Вертерзее решила по возвращении в город как можно меньше внимания обращать на военные события. Она с удивлением прочла письмо своего мужа, в котором он сообщал ей о своей поездке в маленький провинциальный городок и описывал свое пребывание там. Его решение на какое-то время задержаться в этом городке она приписывала его вынужденному бездействию и разногласиям в их отношениях. Отсутствие мужа было ей безразлично. Ее беспокоила только необходимость ехать за Ренатой в Бойген, но и эта проблема благодаря Камилле была разрешена. Рассказ дочери о последних событиях на хуторе Ахтереров показался ей путаным и непонятным. «Может быть, они забили скот без разрешения, — подумала Ирена, — но какое мне до этого дело». Известие об аресте барона беспокоило ее больше. Она написала об этом мужу. Он ответил, что уже все знает. После этого она сняла с себя всякую ответственность и отогнала все мысли о происшедшем.
Она радовалась тому, что не должна больше, подобно другим, заботиться о сохранности своей собственности. Все самые ценные ее вещи спрятала у себя в Бойгене Грета Ахтерер.
Каково же было удивление Ирены, когда однажды вечером Грета вдруг появилась у них без всякого предупреждения. Плохо скрывая свои чувства и напрасно ища слова приветствия, Ирена повела свою гостью в гостиную. Грета, казалось, не собиралась долго задерживаться. Она отказалась отдать Ирене свой жакет и, словно боясь потерять его, положила его на колени.
— А где Ганс? — спросила Ирена, не веря, что Грета проделала всю дорогу до города одна.
— Он в окружном центре, — ответила крестьянка спокойно.
— Ну а почему, — удивилась Ирена, — он не приехал вместе с тобой?
— К сожалению, не получилось, — ответила Грета.
Ирена почувствовала, что сейчас узнает нечто такое, что может разбить ее планы насчет приятной и спокойной жизни. Отвращение, неловкость и желание защититься пробудили в ней враждебное чувство к этой женщине, уверенность которой была ей не по душе.
— Я не понимаю, — сказала она, — ты наконец объяснишь мне, что произошло?
Грета в нескольких словах рассказала о случившемся. Она сказала, что ее муж находится в следственном изоляторе и скоро его переведут в Вену. Она приехала сюда, чтобы переговорить с властями и проконсультироваться у адвоката.