— Понятно. А как не вызывать вопросов у нашего начальника? Следственная группа приедет, потом появляюсь я… Наш шеф далеко не глупец.
— Не глупец. Поэтому ты — «важняк» из Генпрокуратуры, а следственная группа — из Следственного комитета. Я тоже не глупец.
Антон рассмеялся.
О появлении в ГУВД Екатеринбурга представителя Генпрокуратуры знали все руководители. Поэтому лишних вопросов никто не задавал и особенно работе не препятствовал.
— От уголовного розыска мне нужен один Сидельников, — заявил «важняк» Копаев в ГУВД. — А еще криминалист Молибога и кто-нибудь из Федерального агентства по спорту.
— Откуда вы их знаете?
— Рекомендовали в столице, — отъехал Антон. — Но, главное, из Федерального агентства. И тут уж на ваш выбор.
— А этот дядя вам зачем? — поинтересовался заместитель начальника ГУВД.
Антон разговаривал с ним, пряча улыбку. Всегда интересно общаться с человеком, которому формально подчинен, когда он не знает, что ты ему подчинен.
— Вы разбираетесь в структуре спортивного бизнеса? Я нет. И уж совсем не смыслю в перераспределении бюджетных средств в этой области и поступлении инвестиций от различных обществ и благотворительных организаций. Крыльникова могли убить как с целью ограбления — я не исключаю, что хозяин казино ему выписал чек, — так и по той причине, что он всего за несколько дней раскрыл схему перераспределения казенных денег в клубе. Без профи в этом направлении мне не обойтись.
Замначальника провел рукой по лицу и потрепал себя за переносицу.
— Начальник ГУВД велел передать в ваше подчинение на все время расследования троих оперов.
— Это называется — вы хотите, чтобы я сам назвал состав бригады? — без эмоций возмутился Копаев. — И при этом требуете, чтобы я перекрыл канал информации? Тогда пусть ваш начальник договорится с министром о передаче в мое распоряжение еще по одному оперуполномоченному от каждого РОВД города. Мы будем ходить всем батальоном по Екатеринбургу и петь революционные песни.
Замначальника лишь пожал плечами.
Ситуацию вечером прояснил Быков. На той же конспиративной квартире.
— Объясняю для непонятливых, — на лице начальника УСБ читалось явное неудовольствие самим собой за то, что он говорил. — И министра внутренних дел, и начальника ГУВД сегодня утром вызвали… куда ты думаешь? Правильно, туда. И там первого прочистили орудийным банником от Царь-пушки по самые полипы, а второго попросили расследовать дело быстро и показать убийц суду как можно скорее. Как ты думаешь, Копаев, учитывая, что наш шеф видел, как и через что министра внутренних дел чистили банником и просили при этом его, начальника ГУВД Екатеринбурга, сделать дело быстро, он согласится на одного оперуполномоченного в твоей бригаде? Если ты настроен его переубедить — пожалуйста! — и Быков махнул рукой в сторону запертой двери. — Но если спалишь себя, пощады потом не проси.
Кто может ответить на вопрос — зачем Копаеву три оперуполномоченных уголовного розыска из ГУВД, если он сам определил, что достаточно одного? Искать ответ бессмысленно, потому как он находится в той области, куда нет доступа следователю.
И сейчас Антон торопился не в «Азов-сити», куда обещал Быкову поехать сразу после выхода из его кабинета. Он направлялся в ГУВД. Антон чувствовал, что в данный момент при определении приоритетов гораздо важнее в первую очередь познакомиться с двумя спутниками Крыльникова, чем с крупье по прозвищу Туз и самим хозяином Гаенко, с которыми уже познакомился Быков. И Харченко, и Зибарев в голос твердили, что полковник вышел из казино и след в след за ним двинулись двое, как следовало догадываться, охранников. Кстати, в ГУВД не мешало бы выяснить, вписывалась ли та охрана в рамки расследования уголовного дела по «Олимпу» или же это была личная инициатива замначальника городского управления.
Главное управление встретило Копаева напряженным вниманием. В вестибюле на стене был закреплен портрет Крыльникова, перетянутый черной лентой, на полу стояла ваза, в вазе — живые цветы. Все по правилам траура, и даже «часовой» на входе, молоденький сержант, имел на руке красную повязку с черным кантом.
Ни с кем не здороваясь, хотя знал каждого в лицо, Антон поднялся на этаж начальника и прошел в приемную.
«Главное — понаглее», — говорил сутки назад Быков.
— У Николая Игнатьевича люди, — тут же предупредила секретарь, мгновенно оценив и штатский костюм гостя, и его галстук, и толстую кожаную папку. — Вы по личному или как? Можете передать мне в руки, я отдам.
— Интересно, что вы рассчитываете получить в руки, если я к Николаю Игнатьевичу по личному? — буркнул Копаев-«важняк» и посмотрел на часы. — Знаете что… Нажмите-ка эту кнопочку и сообщите начальнику, что его в приемной ждет следователь Генеральной прокуратуры.
На всякий случай секретарь решила обидеться, хотя из сказанного ровным счетом ничего не поняла. За исключением, разумеется, последней просьбы.
— Но у него люди! — вспыхнула она, уставившись на Копаева.
Антон прошел к столу и под яростный протест секретарши нажал на кнопку сам.
— Николай Игнатьевич, извините, что отвлекаю. Это Кряжин, из Генеральной.
Чубасов ничего не сказал, но уже через минуту послышались глухие звуки по полу рядом с двойной дверью и щелчки опускаемых ручек. Из кабинета главы полиции города вывалились трое в одежде, приобрести которую на заработную плату невозможно, и, скользнув по следователю недружелюбным взглядом, вышли вон.
— Пусть заходит, Антонина Алексеевна, — разрешил по громкой связи Чубасов.
Кряжин смахнул со стула папку и под леденящий душу взор секретаря Антонины Алексеевны прошел в вотчину генерала. Кабинет был, пожалуй, даже попросторнее, чем у Генерального. Антон видел кабинет Генерального по телевизору. Потому, наверное, и портретов президента не один, а три. Президент в черной шапке с «крабом» всматривается в горизонт, где море сходится с небом, президент в летном костюме спускается (или поднимается) с лестницы, ведущей из кабины «Су». Президент за столом под штандартом. Антон уже давно заметил, что количество находящихся в кабинете портретов главы государства находится в прямой зависимости от размера вины хозяина этого кабинета за ситуацию на вверенном участке работы. Кроме того, слева от стола генерала Чубасова располагался флаг, а на столе стояла крошечная статуэтка Дзержинского. Она напоминала пестик, которым начальник екатеринбургской полиции размельчал коренья для изготовления снадобья по задурманиванию мозгов своему руководству. Маленький Феликс и три больших портрета президента — вот, пожалуй, все, на чем можно было сконцентрировать внимание. В остальном все было как везде: тюлевые занавески, огромный стол, на котором можно было играть в теннис, стеклянный шкаф с литературой. Шкаф для одежды, наверное, располагался в соседней комнате, дверь в которую была замаскирована под стеллаж для книг, которыми никогда не пользовались. «Методика психологической подготовки сотрудников полиции», труд неизвестного Копаеву криминалиста Фарницкого со странным названием «Органическая криминалистика» и другие книги, чтение которых неизбежно приводит к потере самоконтроля и глубокой коме.
Генерал-лейтенант Чубасов являл собой крупную фигуру, и не только в правоохранительном мире Екатеринбурга. Господь не обделил его ни весом, ни ростом, прошлое его читалось по орденским планкам, хмуро блистающим на левой стороне кителя. На правой стороне виднелись несколько знаков, подчеркивающих особую значимость генерала для органов внутренних дел: «Участник боевых действий», «Отличник МВД» и еще что-то очень похожее то ли на крест, то ли на меч, обвитое лавровыми листьями из серебристого металла.
Генералы очень не любят улыбаться, это претит их пониманию ответственности за работу на вверенной должности. Очки они частенько носят на кончике носа, что, несомненно, придает им сходство с Познером. Сейчас же, глядя на начальника ГУВД, Копаев подумал о том, что генерала вместе с министром чистили одним банником. Настроение у Чубасова было ни к черту, визит «важняка» из Генпрокуратуры он расценивал как проникновение в комнату огромной мухи, только что слетевшей с помойки и теперь готовой обязательно на что-нибудь сесть, чтобы испоганить. Еще не успев переброситься с Чубасовым словом, Антон догадался, что неприязнь вызвана как раз теми причинами, о которых говорил Быков. Это раздражение от невозможности что-то сделать по горячим следам и, наконец, принятое не им решение, согласно которому заниматься поисками наглецов, устранивших Крыльникова, будет теперь Генеральная прокуратура.