Бывший начальник Особого отдела Департамента полиции глава политического сыска империи Л. А. Ратаев писал:
«Московское охранное отделение в силу своего центрального положения само собою было призвано в такой момент играть выдающуюся роль, но это значение еще усиливалось удачным подбором секретной агентуры и правильно организованным наружным наблюдением. Департамент, лишенный в такое горячее время какой-либо поддержки от провинциальных розыскных учреждений, стал по необходимости командировать людей Москорского охранного отделения в те местности империи, где замечался острый подъем революционного движения. Такой порядок привел вскоре к сформированию при Московском охранном отделении на средства Департамента так называемого летучего отряда наблюдательных агентов, которые, сообразно потребностям момента, передвигались из одной местности в другую, и таким образом Московское отделение сделалось как бы официальным центральным розыскным органом Департамента., Словом, Москва в те времена считалась школою секретной агентуры и наружного наблюдения» [411].
В цитируемом отрывке Зубатов не упоминается. Ратаев его не любил. Зубатов в 1902 году фактически сменил Ратаева на посту начальника Особого отдела Департамента полиции (между ними две недели эту должность занимал Ф. С. Зиберт), и там дела пошли лучше. Даже в служебных письмах к Зубатову Ратаев не всегда мог скрыть свои чувства [412].
Зубатов ввел много нового в технику политического сыска — фотографирование всех арестованных, дактилоскопию, разработал системы наружного и внутреннего наблюдения. Он умышленно оставлял на свободе часть выявленных революционеров «на разведку» и пристально следил за ними. Что было дальше, пояснений не требует. Его можно назвать виртуозом политического сыска, мэтром, новатором. При нем техника политического сыска в России достигла уровня стран Западной Европы. Жандармский генерал П. П. Заварзин, коллега и последователь Зубатова, писал о нем: «Зубатов был одним из немногих правительственных агентов, который знал революционное движение и технику розыска. В то время политический розыск в империи был поставлен настолько слабо, что многие чины не были знакомы с самыми элементарными приемами той работы, которую они вели, не говоря уже об отсутствии умения разбираться в программах партий и политических доктринах. Зубатов первый поставил розыск в империи по образцу западноевропейскому, введя систематическую регистрацию, фотографирование, конспирирование внутренней агентуры и т. п.» [413].
Зубатов превосходно знал революционное движение заказа народничества, в тонкостях революционного движения более позднего периода он разбирался много хуже. После разгрома народничества и появления социал-демократов Зубатов понял, что назрела необходимость изменения методов борьбы с революционным движением. Он читал теоретические работы, включая Маркса, изучал практику революционной борьбы:
«Рабочий класс — коллектив такой мощности, каким в качестве боевого средства революционеры не располагали ни во времена декабристов, ни в период хождения в народ, ни в моменты массовых студенческих выступлений. Чисто количественная его величина усугублялась в своем значении тем обстоятельством, что в его руках обреталась вся техника страны, а он, все более объединяемый самым процессом производства, опирался внизу на крестьянство, к сынам которого принадлежал; вверху же, нуждаясь в требуемых знаниях по специальности, необходимо соприкасался с интеллигентным слоем населения. Будучи разъярен социалистической пропагандой и революционной агитацией в направлении уничтожения существующего государственного и общественного строя, коллектив этот неминуемо мог оказаться серьезнейшей угрозой для существующего порядка вещей» [414].