Ко времени увольнения Зубатова из Департамента полиции его идеи на практике потерпели поражение. Рабочие, когда дело касалось их кровных интересов, точно формулировали свои требования и не шли за полицейскими агентами. В своих целях рабочие использовали организации, созданные и финансируемые правительством* Экономическая борьба против конкретного хозяина-эксплуататора, заложенная в основу зубатов-ского «полицейского социализма», перерастала в политическую борьбу против монархического правления, а полицейские поводыри невольно переходили на сторону борющегося народа. Капиталисты не желали вступить в сговор с Департаментом полиции и более других содействовали краху зубатовщины.
Департамент полиции многократно пытался внушить владельцам фабрик и заводов, что их политика игнорирования положения рабочего класса пагубна. Так, 26 июля 1902 года Зубатов пригласил на обед ведущих московских капиталистов и пытался им изложить свои доводы в пользу необходимости облегчения положения трудового народа. Ответ московских фабрикантов сводился к тому, что они не понимают, чем обеспокоен Департамент полиции,— ведь рабочие составляют один процент от всего населения России. Почему же необходимо «во что бы то ни стало выделить 1% населения Российской империи в балованных детей, а 99% предоставить на волю Божию. И еще удивительнее во всем этом, что и духовные наши власти действуют в таком же духе, забывая, что перед лицом Церкви нет ни рабочих, ни заводчиков, а есть только православные люди!» [432].
Что же здесь комментировать, жизнь дала свой комментарий. .
После убийства Плеве новый министр внутренних дел князь П. Д. Святополк-Мирский вызвал опального Зубатова в Петербург для объяснений. «Сейчас у нас гостит в Питере Сергей Васильевич,— писал Медников Спиридовичу 10 ноября 1904 года,— которого на днях пригласили из Владимира приехать в Петербург для устройства его дел. Конечно, кн. Святополк-Мирский обещал снять всякие с Серг. Вас. ограничения и вновь назначить ему пенсию обыкновенным образом в 5000 рублей и что во всем Бог прости страм, а вновь предлагает взять всю заграничную агентуру на старых правах Рачковского. Но еще Сергей Васильевич не решил, брать или нет»[433]. Поколебавшись, Зубатов отказался. Медников считал, что увольнение Зубатова явилось следствием происков А. С. Скандракова, особо доверенного жандармского офицера министра внутренних дел [434].
В 1905 году, пока Витте остацался у власти, а страсти вокруг зубатовских новаций несколько улеглись, ему неоднократно предлагали вернуться на службу в Министерство внутренних дел, но после оскорбительного изгнания он не пожелал вновь надевать мундир надворного советника.
Зубатов затворнически жил во Владимире, много читал, анализировал результаты внедрения своих изобретений, но взглядов не переменил. Некоторое время Сергей Васильевич сотрудничал в крайне реакционной газете «Гражданин». Ее издавал и редактировал кн. В. Н. Мещерский, составлявший с Витте и Зубатовым триумвират, противостоявший Плеве. Зубатов делал и другие попытки заняться литературным трудом, но безуспешно. Те, для кого он писал, считали его опусы скучными. Сегодняшний читатель прочел бы их с интересом. В уме, стойкости и последовательности идее монархического способа управления Россией в совокупности с «полицейским социализмом» ему не откажешь. Подтверждение сказанного можно найти в переписке Зубатова с редактором журнала «Былое» В. Л. Бурцевым. Так, в письме от 21 марта 1908 года из Владимира он писал своему корреспонденту в Париж: «Я — монархист самобытный, на свой салтык, и потому глубоко верующий. Ныне идея чистой монархии переживает серьезный кризис. Понятно, эта драма отзывается на всем моем существе; я переживаю ее с внутренней дрожью. Я защищал горячо эту идею на практике. Я готов иссохнуть по ней, сгинуть вместе с нею. <...)» [435]
В 1910 году Сергей Васильевич с женой и сыном переехал из Владимира в Москву и поселился на Пятницкой, 28. Он тихо жил на солидную пенсию и на досуге вспоминал, как начал полицейскую карьеру, как содействовал внедрению провокации в политический сыск. Ни «полицейский социализм», ни провокация не защитили монархии, зубатовщина обернулась против нее. С падением самодержавия рухнуло то, что стареющий Зубатов считал главным делом всей своей жизни, пала надежда хотя бы на частичное торжество его идей.
После Февральской революции представители новой власти захватили здание охранки. Всплывали документы, благодаря которым Зубатов рисовался вовсе не благодушным, гостеприимным хозяином особняка в Гнездниковском переулке, 5, любителем «откровенных» разговоров за самоваром с арестованными злоумышленниками. Его фигура высветилась в истинном свете, в виде демона провокации, сторонника вседозволенности. Он понимал, что суда ему не избежать, а прокурором и судьями будут те, кому он, Сергей Васильевич Зубатов, искалечил жизни. Укрыться в Европе он не мог — эмигранты хорошо знали, кто такой Зубатов. События загнали его в угол. Вскоре после отречения Николая II от престола Зубатов застрелился.