В начале мая 1904 года группа боевиков вновь съехалась в столицу. Савинков снял квартиру на ул. Жуковского, 31. В ней поселились он («англичанин Мак-Кулох»), его «сожительница» Д. В. Бриллиант, «лакей» Е. С. Сазонов и «кухарка» П. С. Ивановская. Им предстояло подготовить и совершить новое покушение на Плеве. Для уточнения плана действия в середине июня в конспиративной квартире появился Азеф и вскоре уехал в Вильно. Все шло своим чередом, но вдруг обитатели квартиры заметили явную слежку. «Сначала это вызвало среди них переполох,— писал бывший начальник заграничной охранки Л. А. Ратаев,— но затем все успокоилось, ибо вскоре выяснилось, что наблюдение ведется не за ними (Сазонову по дружбе проболтался дворник.— Ф. Л)\ а за присяжным поверенным Трандафиловым, который жил с ними на одной лестнице, дверь в дверь, по черному ходу. Наблюдение за Трандафиловым велось не по иной причине, как на основании самого Азефа»[548]. Приведу извлечение из доноса Азефа Ратаеву от 24 июня 1904 года: «В Петербурге у помощника присяжного поверенного Трандафилова, живущего по улице Жуковского, №31, имеется, как передают, склад литературы, и туда ходит Беренштам (удобный случай избавиться от Беренштама), но это надо, конечно, проверить» [549]. «Расчет Азефа был, вероятно, таков,— продолжал Ратаев,— что, следя за Трандафиловым, наблюдение наткнется, не может не наткнуться, на Сазонова и Савинкова (...)» [550].
Возможно, Азеф опять хотел спугнуть боевиков, как сделал это перед 18 марта. Он всегда опасался арестованных боевиков. Случалось, и они давали откровенные показания, „тогда в Департаменте полиции могли узнать о своем секретном агенте уж очень для него нежелательное; еще хуже, если показания «от-кровенников» (выражение, употребляемое охранниками) давались в присутствии прокурорского надзора, что вдекло за собой арест всех названных на допросах лиц. Следовательно, действия и свобода провокатора становились ограниченными и просто опасными лично для .него. Поэтому Азеф без крайней необходимости боевиков не выдавал. Да и что за глава Боевой организации, в которой нет боевиков. Можно назвать иную причину появления этого доноса. Азефу показалось, что при посещении конспиративной квартиры за ним следили. Многие столичные филеры, зная его в лицо, могли зафиксировать визиты на Жуковского, 31, и доложить начальству. Тогда, если покушение пройдет успешно и полиция установит адрес, где жили бомбисты, донос срабатывал как алиби — провокатор посещал вовсе не боевиков, он о них и не подозревал, а пытался установить революционные связи Трандафилова. Но это предположение не имеет надежного обоснования. В доносах и Лопухину, и Ратаеву об алиби могла идти речь лишь в том случае, если боевиков не арестуют или если арестуют, но никто из них не даст откровенных показаний, то есть при допросах не всплывет роль Азефа в подготовке покушений. И в том, и в другом провокатор не мог быть уверенным. Поэтому оба алиби представляются сомнительными.
Азеф полагался только на себя, он никогда не доверял своим полицейским руководителям и, уж конечно, не доверял Ратаеву, человеку легкомысленному и необязательному. Незадолго до начала активной подготовки Боевой организацией покушения на Плеве охранке стало известно, что С. Г. Клитчогул с небольшой группой эсеров, не поставив в известность Азефа и лидеров партии, решила убить министра внутренних дел. Руководство Департамента полиции через Ратаева предложило Азефу встретиться с Клитчогул, чтобы подробно выяснить ее намерения и установить всех сообщников. Провокатор охотно выполнил задание,— ему было крайне выгодно устранить опасных конкурентов, подобные операции он предпринимал и по своей инициативе. Вопреки договоренности Ра-таева с Азефом Клцтчогул и всю ее группу арестовали через два дня после свидания с провокатором. Такая поспешность объясняется неприязненными отношениями между Ратаевым и начальником столичной охранки Л. Н. Креминецким [551]. Азеф был агентом Ра-таева, поэтому Кремигіецкий не заботился о его репутации и не пожелал дожидаться благоприятного предлога для ареста террористов. На провокатора падало подозрение, но, что еще хуже, он имел веские основания не доверять своим хозяевам, а также опасаться, что и за его группой кто-нибудь следит, тогда в любой момент может последовать арест и справедливая жесточайшая расправа. После этого случая провокатор твердо знал, что начальство при необходимости предаст его, любой жандармский офицер по неосторожности выдаст, а рядовой филер продаст первому встречному за червонец.
549
21 Там же. С. 207. В. В. Беренштам — известный адвокат, выступавшей на политических процессах.
551
23 См.: Николаевский Б. И. История одного предателя. С. 81 — 82; Былое, 1917, № 2. С. 199—200.