Меньшиков нервничал, это чувствуется по письму. Он-то уж понимал, как любой неверный шаг легко откроет властям его предательство. Но в очередном номере эсеровской газеты «Революционная Россия» условленного уведомления Меньшиков не обнаружил. В день получения письма Ростковский дал его Азефу. Тот, прочитав письмо, сказал, что Т.— это Татаров, а Азиев — это Азеф, то есть он. Письмо вместе с Азефом перекочевало в Москву, оттуда в Женеву и Париж и ни у кого не вызвало подозрений в отношении Азефа.
Эсеровские лидеры приняли сообщение Меньшикова за начало развития полицейской интриги, направленной против руководства партии. Они не могли и не желали верить в предательство члена ЦК и главы Боевой организации. На рядовых членов партии письмо Меньшикова произвело удручающее впечатление, оно поселило в них сомнение[579] . Татарова допрашивала комиссия, специально созданная для расследования $того дела. Он путался, изворачивался, его уличали во лжи, он указывал на Азефа как на провокатора [580]. Тем временем по амнистии после манифеста 17 октября 1905 года из тюрем вышли эсеры, и в комиссию посыпались сообщения о том, что Татаров приходил в Петербургское охранное отделение для опознаний. По решению ЦК 22 марта 1906 года эсер Ф. Назаров стрелял в Татарова, а затем добил его кинжалом на глазах у его родителей.
Азеф вздохнул с облегчением, он и раньше догадывался, а быть может, и доподлинно знал от разговорчивого Ратаева или других охранников, кто такой Татаров на самом деле. Будучи членом Центрального комитета и зная об Азефе практически все, Татаров доносил в Департамент полиции о его активной роли в покушениях на царских администраторов, о скрытых им от хозяев предприятиях, в которых он принимал участие в качестве революционера. С целью устранения конкурента Татаров дважды заявлял лидерам со-циалистов-революционеров об истинной роли Азефа в партии и полиции [581]. По утверждению Татарова, сведения об Азефе он получил через своего родственника от Ратаева[582] . Борьба Татарова с Азефом кроме алчности и тщеславия питалась страхом разоблачения, Татаров проиграл, но прежде чем сойти в небытие, он доставил своему сопернику много тревожных минут.
С увольнением Ратаева Азеф поступил в распоряжение Рачковского. Очень скоро отношения между вице-директором Департамента полиции и его секретным агентом начали портиться, в конце лета 1905 года Азеф перестал получать ответы на свои письма, прекратились поступления жалованья, связь с Департаментом полиции разрушилась. Когда весной 1906 года Герасимов перевербовал Азефа, он фактически ни в чьих агентах не состоял. Как выяснилось позже, Рачковский видел своим главным помощником Татарова, а не Азефа, о двойной игре которого знал в подробностях и поэтому не желал ему доверять. Рачковский отнес убийство Татарова на счет Азефа. Провокатора тревожил неожиданный разрыв с Департаментом полиции, он терялся в догадках, не мог найти объяснений случившемуся. В ноябре 1905 года вечером в Петербурге кто-то ударил Азефа ножом в спину, но толстая шуба помешала глубокому проникновению ножа, и провокатор не пострадал. Нападавший не пытался грабить, он выследил, нанес удар и скрылся. Как избежать следующего нападения? Он писал Рачковскому и не получал ответов [583]. С конца лета 1905 года по весну 1906 года трудное время в жизни провокатора. Связь с политической полицией порвана, самодержавие вот-вот рухнет, и всплывут страшные документы, жена категорически отказалась ехать в Америку. Но его ожидали еще худшие испытания.