Джинн провокации, зревший на дрожжах страха, корысти, тщеславия, холуйства и верноподданничест-ва, взращиваемый деспотической властью с помощью Судейкина и его учеников, вырвался наружу. Мелким преступным людям, нищим духовно и слабым, провокация лишь иногда, временно помогала удовлетворять карьеристские страсти, но ни один провокатор, ни один ее сторонник, соприкоснувшись с нею, не избежал отмщения... Дегаев сорок лет прятался от людей, Окладскому не удалось избежать возмездия, Судейкина, Плеве, Сипягина и Столыпина убили при участии их же агентов, Гапона повесили, Зубатов и Бердо покончили с собой, Татарова зарезали, Курицына застрелили, Рачковского дважды прогоняли со службы, отправили в небытие, он умер, не дожив до шестидесяти, масса мелких и крупных провокаторов убиты... Пора остановиться, этот бесславный мартиролог может занять сотни страниц.
ОХОТА ЗА ПРОВОКАТОРАМИ
Революционеры уже в 1870-х годах понимали, что с полицией можно бороться ее же методами, и они боролись, как могли. Одна из первых попыток противостоять полиции принадлежит Н. В. Клеточникову. Выдающаяся народоволка В. Н. Фигнер писала, что Клеточников был для «Народной воли» «человек совершенно неоценимый: в течение двух лет он отражал удары, направленные правительством против нас, и был охраной нашей безопасности извне (...)»[606].
Один из руководителей «Земли и воли» А. Д. Михайлов и Клеточников разработали план проникновения революционеров в недра политической полиции. 5 декабря 1878 года Николай Васильевич поселился в доме на углу Невского и Надеждинской (ул. Маяковского) в меблированных комнатах вдовы полицейского чиновника А. П. Кутузовой, известной революционерам своими связями с III отделением. Новый жилец легко завоевал расположение подозрительной хозяйки регулярными проигрышами ей за карточным столом и кротостью поведения. В начале января 1879 года Клеточников попросил Кутузову подыскать для него тихую работу по письменной части. Через некоторое время хозяйка сказала жильцу, что у нее есть хороший знакомый из III отделения и она «готова рекомендовать его, да не знает, согласится ли». Николай Васильевич охотно согласился, так как «там обеспечивается хорошая пенсия». После свидания с Клеточниковым «приятель» Кутузовой, заведующий агентурой III отделения Г. Г. Кирилов (Фадеев), сказал хозяйке, что жилец ему понравился. Худой, медлительный, близорукий, застенчивый, с тихим голосом и внешностью мелкого чиновника, Клеточников никак не производил впечатления человека, способного вступить в противоправительственное сообщество. Удача заключалась в том, что не Клеточников просился, а его приглашали. Николая Васильевича 25 января 1879 года приняли агентом с окладом тридцать рублей в месяц. «Клеточников,— писал Кирилов,— являлся ко мне весьма редко, но никаких сведений существенных не приносил, ссылаясь на различные затруднения в приискании и сближении с такими лицами, от которых он мог бы заимствовать интересные для меня данные» [607].
Клеточников не мог быть агентом, он не мог выдать, солгать, оклеветать, он не мог, по договоренности с революционерами, каким-то способом «аккредитовать» себя в III отделении. Он был бесконечно честен, щепетилен и благороден, этот тихий провинциал, до последней частицы отдавший свою жизнь другим.
Произошло объяснение, Кирилов понял, что из Клеточникова агент не получится, и тогда в марте 1879 года неудавшегося шпиона перевели переписчиком в Первую экспедицию III отделения. Приведу извлечения из характеристики Клеточникова, данной ему полицейским начальством; «Человек, не только не подозрительный для выдачи каких-либо тайн, а, напротив, вполне пригодный для их сохранения», «...непринужденное усердие и внимание к делу», «...отсутствие всякой пытливости, не проявлявшейся ни к чему», «... приходили к заключению, что он, как человек вполне нравственный, далек от всяких увлечений и старается только быть добросовестным к своим обязанностям» [608]. Николая Васильевича на службе очень ценили, за два года его жалованье выросло в два с половиной раза, не считая наградных и других единовременных выплат. На безропотного Клеточникова возлагали все новые обязанности. С течением времени он оказался в центре наисекретнейшей канцелярской работы III отделения, а с его ликвидацией — Департамента полиции. Судите сами, перед вами протокол дознания по делу Клеточникова, он позволяет не только понять, какими сведениями располагал Николай Васильевич, но и увидеть картину работы политического сыска изнутри.