«На обязанности моей по службе лежало: с марта 1879 г. по май 1880 г., когда я занимался в отделении агентуры, переписка агентурных записок, а последние три месяца и исправление черновых, составление из агентурных сведений разных годов справок о лицах, заподозренных в политической неблагонадежности, составление из годовых алфавитов одного общего за 10 лет; переписка бумаг 3-й экспедиции, которые стали от времени до времени присылаться с октября, то есть с переходом в 3-ю экспедицию г. Кирилова, и вообще должен был исполнять все поручения Кирилова и Гусева, которые, впрочем, не входили в круг упомянутых предметов. С переводом меня в 3-ю экспедицию, в помощь старшему помощнику г. Цветкову, с мая по декабрь 1880 года я, по поручению Цветкова, занимался ведением денежной ведомости, изготовлением ордеров, ведением алфавита перлюстрации, перепискою бумаг по перлюстрациям, представлениям в Верховную распорядительную комиссию двухнедельных списков арестованных в крепости и доме Корпуса жандармов, перепискою с комендантом крепости о свиданиях с арестантами и составлением бумаг по разным предметам, которые поручались Цветкову г. Кириловым, а также приведением старых секретных дел по перлюстрациям в порядок, и последние два месяца записыванием в алфавит фотографических карточек и изготовлением к отсылке карточек бродяг. Приводил также в порядок и крепостные дела за прежние годы. Составлял и переписывал бумаги о приеме лиц в Охранную стражу, переписывал бумаги о высылке партий арестантов; по поручению Кирилова несколько дней в августе занимался шифровкою телеграмм. С декабря 1880 г., с переходом Цветкова в 1-ю экспедицию, я уже самостоятельно заведовал перлюстрациями, составлением, по поручению г. Кирилова, разного рода бумаг и распределением бумаг между переписчиками. В крепостных делах за прежние годы заключались сведения о содержащихся в крепости, в том числе о содержащихся в Алексеевском равелине, кажется, по 1879 год. Из тех сведений, которые я мог получить в III отделении и сообщал социалистам, последние особенно интересовались сведениями об агентах, о лицах, состоящих под секретным надзором, и о предстоящих обысках и арестах. Все сведения, интересные для социалистов, я сообщал им изустно, копий же бумаг я не сообщал, кроме копии циркулярного письма бывшего управляющего г. Шмидта к начальникам жандармских управлений о том, что с учреждением Верховной распорядительной комиссии их деятельность ни в чем не изменяется, а также сообщал списки лиц, оговоренных Веденицким и Андреевскою. На моей обязанности, за время с мая по декабрь 1880 г., лежало исполнение всех поручений гг. Кирилова и Цветкова. На моих руках находились ключи от шкафов с перлюстрациями (эти ключи я оставлял на ночь в журнале), ключи от сундука с несколькими секретными бумагами, ключи от стола, у которого я занимался, а последний месяц — ключи от шкафа с запрещенными книгами. Эти три ключа отобраны у меня при обыске. В моем распоряжении был ключ от шкафа с книгами для крепостных арестантов, так как на обязанности моей с декабря 1880 г. лежало также приобретение книг для названных арестантов и отсылка их в крепость. Ключ этот у меня хранился в шкафу с перлюстрациями. Кроме того, в случае необходимости я мог пользоваться ключами от шкафов с делами, в чем, впрочем, надобности не представлялось, так как нужные дела я получал от журналиста или доставал при нем дела из шкафов сам»[609].
Теперь читатель может представить ценность сведений, которые Клеточников «сообщал социалистам». Некоторая ч^ть из них сохранилась в виде текстов, переписанных Н. А. Морозовым, Л. А. Тихомировым, С. А. Ивановой и Е. Н. Фигнер в четыре толстые тетради. О них читатель знает из главы о Дегаеве и Судейкине. Клеточников спасал чужие жизни, жизни своих единомышленников. «Он заплатил за это очень дорогой ценой,— писал Л. А. Тихомиров,— его жизнь — это жизнь мученика. Глубочайшая тайна, какою он был окутан, совершенно изолировала его от людей единомыслящих, удалила его от общества, за исключением двух-трех человек, которые не могли его компрометировать, по мнению Михайлова. Но и этих людей он видел очень редко» [610].