Помните, что, перестав работать в революционной среде, сделавшись мирным членом общества, он будет и дальше полезен для государства, хотя и не сотрудником; будет полезен уже в новом положении. Вы лишитесь сотрудника, но вы приобретете в обществе друга для правительства, полезного человека для государства» [216].
Не все офицеры агентурных отделов следовали наставлениям Зубатова. Многие стремились запутать секретных агентов, запугать, использовать игру на тщеславии, трусости, жадности, подозрительности, чтобы крепче привязать к себе агента[217]. Многие агенты, боясь своих начальников, шли на все, что от них требовали.
«Департамент полиции систематически рекомендовал,— писал С. Б. Членов,— а охранники на местах практиковали не только энергичное участие агентов во всех проявлениях революционной жизни, но и проведение определенной политической линии (например, борьба против объединения большевиков с меньшевиками). Среди секретных сотрудников Московского охранного отделения многие были одновременно активными и весьма влиятельными работниками революционных организаций, главным образом социал-демократической»[218] .
В качестве секретных сотрудников в Агентурных отделах Охранных отделений числились осведомители и доносчики [219]. В отличие от агентов, состоявших в противоправительственных сообществах (агентов внутреннего наблюдения), осведомители не принадлежали к обследуемой среде и вербовались из лиц, по роду своей основной службы находившихся в местах больших скоплений народа. Среди них попадались люди серьезные и полезные для сыска. Что касается доносчиков, то наиболее точное представление о них дают оставленные ими документы, уцелевшие после разгрома во время Февральской революции здания Московского охранного отделения. Приведу выдержки из двух доносов с сохранением орфографии оригиналов:
«Прошу вас Место Ахранова Отделения виду того, что я Могу вас услужить в данное время так я хорошо знаком с партиями и революционерами и С Крестьянским Союзом. Могу ихния дела подорвать в короткое время если вы дадите Место» [220].
«Ваше высокородие. Существует важное злоумышление, которое я знаю. Это не заговор, а убийство, но убийство на другой почве. И я могу доказать и выдать многих людей, но только нужно будет производить обыски. А потому вышлите мне 6 рублей на дорогу в Москву; явлюсь и открою вам. Адрес мой (следует фамилия и точный адрес). Причем я не лгу и деньги будут брошены вами мне не зря. Я с помощью обысков дам факты и тогда можно будет дать нос начальнику московской сыскной полиции за то, что он не согласился произвести обыск по моему заявлению. Я знаю то, что не известно ни полиции, ни медицине. И в случае открытия важного злоумышления пусть мне будет дан ход и выдано денежное вознаграждение. А осенью я окажу услугу начальнику губернского жандармского управления по делу о разоружении полиции, дам нос местной полиции, открою торговую контрабанду на Каспийском море, разгромлю социалистов. Только имейте в виду, что зря я работать не буду, я превзойду Азефа, который выдал Лопухина. Одним словом, я намерен делать большие дела. Согласны, так высылайте деньги и вызывайте, а не согласны, это ваше высокородие уж ваша воля. И потом имейте в виду, что все, что я ни сообщу вам, это — правда. Я намерен делать большие дела».
В конце доноса рукой начальника Московской охранки написано: «Выдать 6 рублей» [221]. Судя по резолюции, услуги предлагал вполне пригодный для охранки человек.
Сотрудники такого сорта заваливали Охранные отделения и Жандармские управления своей продукцией, и как не вспомнить слова Клеточникова, что один из ста доносов бывает не ложный [222]. А ретивые охранители арестовывают, обыскивают, допрашивают, сажают и пишут в столицу отчеты о проделанной работе по искоренению крамолы. Что же удивительного, если из Петербурга по всей России рассылались секретные циркуляры следующего содержания:
«Вследствие сего Департамент полиции,— гласил один из секретных циркуляров,— покорнейше просит: во всех случаях устного или письменного заявления или доноса, когда факт преступления ничем, кроме оговора, не подтверждается или вообще при сомнении в действительности указываемых обстоятельств (...) проверять негласным путем основательность обвинения и лишь в случае подтверждения первоначальных сведений этой негласной проверкой приступать к дознанию» [223].
219
204 В Агентурном отделе Московского охранного отделения по документам, сохранившимся после его разгрома, числилось 150 доносчиков, 30 осведомителей и 70 провокаторов (см.: Осорчин A. А. Охранное отделение и его секреты. М., 1917. С. 12). По понятным причинам эти цифры не отражают полного количества секретных сотрудников.
223
208 Систематический сборник циркуляров Департамента полиции и Штаба отдельного корпуса жандармов, относящихся к обязанностям чинов Корпуса по производству дознаний. Спб., 1908. С. 27.