После Арни и Перри Сондгард поговорил с Ральфом Шеном, выглядевшим в этом году еще толще, чем в прошлом. Шен после полудня оставался в репетиционном зале на первом этаже. Двери в холл были закрыты, так что любой мог пройти мимо незамеченным. Шен ручался за Луин Кемпбелл и Ричарда Лейна, которые были заняты большую часть репетиции, ни один из них ни разу не покидал комнату. Режиссер полагал, что остальные актеры время от времени выходили из репетиционного зала, но Шен не смог бы уточнить, кто и сколько раз.
Луин Кемпбелл и Ричард Лейн, допрошенные после Шена, просто подтвердили сказанное им и ничего не добавили.
Капитан вызвал еще одного актера, бывавшего здесь прежде, – Олдена Марча. Сондгард знал его, как знал и других, потому что вот уже несколько лет имел привычку допоздна задерживаться в театре по вечерам, после представления, чтобы выпить на кухне чашку кофе с Бобом, Ральфом и их актерами. В последние несколько лет эти вечера проходили в постоянных горячих спорах, касающихся актерского статуса: является ли актер художником или он просто интерпретатор автора пьесы, как музыкант является интерпретатором творчества композитора? Но разве некоторых музыкантов нельзя назвать художниками? Разве большинство признанных актеров не относятся к числу художников? А как насчет режиссеров? И так далее, и так далее.
Теперь Олден Марч вошел в кухню и оглянулся с печальной улыбкой:
– Не похоже на обычные наши посиделки, Эрик, но я тем не менее рад тебя видеть.
То, что Олден был гомосексуалистом, ни для кого не являлось секретом. Но Марч держал свои чувства при себе и никогда не пытался навязать их мужчинам другой ориентации, поэтому не возникало ни малейших проблем. Олден даже ухитрялся мирно делить комнату с Томом Бернсом, сочетавшим непрерывное пьянство с развратом, граничащим с сатириазисом, исключительно с особами противоположного пола.
Марч не выглядел откровенно женоподобным, у него не было псевдодевичьих движений, которые обычно свойственны гомосексуалистам. Напротив, Олден был очень мужественным и внешне, и по характеру, что не раз заставляло женщину предлагать всю себя в самоотверженной попытке наставить актера на истинный путь. Однако пока все миссионерки терпели неудачу.
Марч не мог ничего добавить к тому, что Сондгард уже знал. Олден провел послеполуденное время в репетиционном зале. Марч выходил из зала всего на пять минут между половиной третьего и тремя, и он смутно помнил, что другие тоже ненадолго покидали комнату, но Олден не мог бы точно сказать, кто, когда и сколько раз это делал.
После разговора с Олденом Сондгард сделал перерыв, чтобы просмотреть все, что ему удалось записать, и прикинуть, есть ли что–то важное, оставшееся им незамеченным. Пока капитан допросил восемь человек. У шестерых из них имелось алиби; Арни Капоу и Перри Кент были в театре, Ральф Шен, Луин Кемпбелл и Дик Лейн – в репетиционном зале. Боб Холдеман бродил с Мэлом Дэниэлсом. Дэниэлса вообще–то следовало исключить из числа подозреваемых, но Сондгард не спешил. Существовала крошечная возможность, что Мэл сам убил девушку, а затем устроил шоу с обнаружением ее тела. Но имел ли он достаточно времени? Холдеман расстался с ним, Дэниэлс поднялся наверх, бегом спустился обратно – и все это примерно за пять минут. Мог ли Мэл совершить убийство за пять минут? Вряд ли. Так что у Дэниэлса была возможность, однако почти невероятная.
То же самое относилось и к Олдену Марчу. Он вполне мог покинуть репетиционный зал часом позже того времени, что назвал сам. У него отсутствовало надежное алиби. Но Марч казался еще менее вероятным преступником, чем Дэниэлс, поскольку речь шла об убийстве на сексуальной почве.
Итак, Сондгард имел шесть невозможностей и две невероятности. Однако существовал еще шанс, что преступником не был ни один из членов труппы, что убийца пришел извне.
Что же, капитану стоит обдумать все беспристрастно. Допустим, что убийца – один из пятнадцати человек, перечисленных Бобом. Шестеро исключались, двое почти исключались. Оставалось семеро, четверо мужчин и три женщины. Раз речь идет о сексуальном убийстве, перечень следует сократить до четырех имен. Три актера и помощник режиссера. Кен Форрест, Уилл Хенли, Род Макги и Том Берне.
Сонгард решил остановиться. Капитан вызвал Линду Мерчисон и Карен Ликок, просто подтвердивших заявления других, а также сообщивших, что они не заметили незнакомцев, слонявшихся поблизости. Теперь оставались только Мэри–Энн Маккендрик и четверо мужчин.
Мэри–Энн Маккендрик.
В течение последних полутора часов она находилась в театре одна.
– Ты в своем уме? – вслух произнес Сондгард, раздражаясь все больше.
Каким надо быть идиотом, чтобы после убийства одной девушки позволить другой оставаться одной в пустом театре? Если бы капитан узнал, что кто–то другой поступил подобным образом, он счел бы этого человека просто слабоумным. – Кто–то должен здесь всем руководить. В том–то и заключалась проблема, что сейчас ОН САМ являлся человеком, руководящим людьми. Но капитан совершенно НЕ ОЩУЩАЛ себя руководящим кем–либо. Сондгард просто действовал как капитан полиции, который час или два может тешить свою гордость перед тем, как позвонить капитану Гаррету. Вот капитан Гаррет действительно руководил бы, просто пока он ничего не знал.
Сондгард поспешно подошел к двери и позвал:
– Майк! Беги в театр и попроси Мэри–Энн вернуться сюда. Ты знаешь, что она осталась там одна?
– Черт бы меня побрал! – Томпкинс вылетел из дома, его ботинки тяжело прогрохотали по крыльцу.
Сондгард в волнении остался стоять в дверях, боясь, что Майк сейчас вернется один и расскажет ему об очередном убийстве. Но когда передняя дверь снова распахнулась, Томпкинс вошел вместе с Мэри–Энн, и капитан с облегчением улыбнулся:
– Идите сюда, Мэри–Энн. Ты тоже, Майк. Сержант и девушка подошли к нему.
– Сядьте вон там за столом, Мэри–Энн, – попросил Сондгард. – Майк, иди в «Черное озеро» и посмотри, там ли Том Берне. Если там, пришли его сюда. Скажи ему, чтобы шел прямо ко мне, он мне нужен. А ты оставайся поблизости, узнай, находился ли он в баре неотлучно после полудня. Выясни все его передвижения между тремя тридцатью и четырьмя тридцатью.
– Хорошо.
Капитан вернулся к столу, сел и снова включил магнитофон. Первая пятидюймовая катушка уже закончилась, и он израсходовал половину одной стороны второй катушки. Джойс Равенфилд сможет вечером напечатать самые важные фрагменты разговоров. Ей не нужно перепечатывать всю запись, во всяком случае не сейчас.
У Сондгарда почти не было вопросов к девушке. Мэри–Энн просто подтвердила рассказ Мэла Дэниэлса, сообщила, что ни Перри Кент, ни Арни Капоу не покидали театр через главный вход, и заверила, что Боб Холдеман действительно вернулся в театр в четыре тридцать после того, как оставил Дэниэлса в доме.
Девушка добавила лишь один факт:
– Когда я привезла Мэла Дэниэлса из города, Сисси сидела в кассе. Она попросила меня ненадолго заменить ее. Она надела очень тесные туфли, и они ей мешали. Сисси хотела переобуться в тапочки.
– Это было в три сорок.
– Думаю, да. Где–то около того. Как раз когда я пришла туда с Мэлом Дэниэлсом.
– Значит, она вышла из театра в три сорок, чтобы пойти в дом. Она кого–нибудь видела на улице или говорила о том, что планирует встретиться с кем–то?
– Нет, она ничего не говорила. Только то, что хочет переобуться. И я вообще никого не видела на улице возле театра.