– Разве вы не встревожились из–за того, что она так долго не возвращалась?
Мэри–Энн беспокойно зашевелилась и явно смутилась.
– Не стоит плохо говорить о мертвых, – начала девушка немного заученно. – Но Сисси не казалась очень.., надежной. Честно говоря, я не слишком удивилась, когда она бросила меня почти на час.
– Хорошо. Спасибо, Мэри–Энн. Я бы хотел, чтобы вы немного подождали. Если хотите, можете позвонить вашей матери. Только подождите вместе с остальными в репетиционном зале.
– Кому–то нужно быть в кассе, чтобы отвечать на звонки.
– Пусть Боб туда пойдет. Или он может послать туда одного из мужчин, с которыми я уже поговорил. Но только не девушек.
– А! Да, я понимаю. Хорошо.
Едва девушка вышла из кухни, как вошел Том Берне. Тому не исполнилось и сорока, ростом он был пять футов и девять дюймов, несколько обрюзгший, с выступающим брюшком и сутулыми плечами. Его лицо имело нездоровый красный цвет, сухие песочно–коричневые волосы редели на макушке.
Том явно был пьян. Не больше, чем обычно, но и не меньше. Степень опьянения Бернса определялась по его медленной, осторожной походке, нетвердым движениям и речи и легкому туману во взгляде, который не давал Тому сконцентрироваться на чем–то, как это делает большинство людей.
– Лето! – заявил Берне, входя в кухню. – Официально началось лето, раз прибыл наш чиновник. Рад видеть тебя, Эрик.
– Чиновник сейчас при исполнении своих обязанностей. Том. Разве Майк не сказал тебе?
– Майк Томпкинс никогда и ничего мне не говорит. Только один раз, если мне не изменяет память, Майк Томпкинс говорил со мной, и я цитирую, цитирую… «Я хотел бы, чтобы ты попал на недельку в мою команду. Я сделал бы из тебя человека». Конец цитаты. До этой угрозы и после нее Майк Томпкинс больше никогда не говорил со мной. Мне можно сесть?
– Конечно.
Берне опустился за стол так осторожно, словно усаживался на яйца.
– Он, правда, велел мне немедленно идти сюда и встретиться с тобой в кухне. Я пошел и нашел тебя.
– После обеда ты все время был в «Черном озере», Том?
– Что это у тебя? Магнитофон?
– Да. Ты был?
Берне нахмурился, его подвижное лицо исказилось, видно, он искал нужное выражение.
– Это серьезно, Эрик? Это действительно что–то серьезное?
– Сегодня после обеда была убита девушка, Том.
– Убита? Боже праведный, Эрик! Одна из наших девушек? Кто?
– Ее звали Сисси Уолкер.
– Уолкер. Сисси Уолкер.
Берне еще больше искривил лицо. На сей раз чтобы изобразить сосредоточенность. Его лицо было похоже на лица из немых комедий, превращая все свои выражения в пародии на себя. Короткие, но густые усы Бернса, того же цвета сухого коричневого песка, как и его волосы, дополняли комический эффект.
– Сисси Уолкер, – повторил Том. – Как же это? Понимаешь, мы вместе только со вчерашнего дня, а у нас три новые девушки. Минутку. Пышная блондинка?
– Я не знаю. Я никогда ее не видел.
– Сисси… Конечно, это именно она. Фантастика, Эрик, совершенная фантастика. Картина Рубенса. Аппетитная. Бьющий через край избыток прелести. Задница как картинка, Эрик. Жемчужно–белые груди словно огромные белые подушки.
– Я сказал, что ее убили. Том.
– Ox! – Глаза Бернса расширились, а руки взлетели ко рту, словно для того, чтобы помешать сказать еще что–нибудь лишнее. – Я даже не подумал. О мой Бог, Эрик, что это за разговор! Эрик, честное слово, я даже не думал. Я выпалил не подумав. Ты же знаешь мой характер.
– Все в порядке, Том.
– Убита, Боже праведный! Кто бы мог воспринять подобную новость вот так сразу. Ты говоришь о девушке… А я видел ее только за завтраком сегодня утром. Ее в самом деле убили, Эрик?
– Действительно.
– Господи Иисусе, какая досада. Я имею в виду, Эрик, что.., ты знаешь, о чем я. Такая молодая девушка! Как обидно, какая потеря. Ох, мне лучше начать сначала!
Берне действительно казался более напряженным, чем когда–либо, потерявшим ориентацию, но Сондгард не понимал почему. Какие бы проблемы ни отравляли Бернсу жизнь, уже много лет он имел одно противоядие – это пьянство. Том оглушал себя спиртным, и ему никогда не приходилось воспринимать что–либо всерьез. Но теперь убийство девушки оказалось слишком сильным и жестоким ударом, чтобы его смягчило пьянство. Убийство вдруг обрушилось на Тома во всей своей реальности, а прошло уже немало лет с тех пор, как Бернсу пришлось столкнуться с реальностью последний раз.
Чтобы помочь ему успокоиться и получить возможность продолжить допрос, Сондгард повторил свой первый вопрос:
– Ты все время был в баре после полудня, Том?
– Да, конечно, ты меня знаешь. Я болтался там с утра, пришел сразу после завтрака. Немного понаблюдал за яхтами, снова поговорил с Генри, барменом в «Черном озере».
– И у тебя нет никаких идей относительно этого убийства? Никто не мог рассердиться на девушку или сделать это.., ну…
– Слишком возбудившись? Эрик, любой, кто видел эту девушку, закипал как чайник. Я не видел ни одного парня, который не пустил бы слюни около нее, если ты это имеешь в виду.
– Да, именно это я и имею в виду. – Здесь кто–нибудь был? Ты об этом говоришь, Эрик?
– Я еще не знаю. Возможно.
– Как обидно, Эрик. Какая жуткая обида. Сондгард снова выключил магнитофон. Ему не о чем было спрашивать Бернса.
– Подожди немного с остальными в репетиционной комнате, ладно? И пришли сюда… – Капитан посмотрел в список, составленный Бобом Холдеманом. – Пришли Кена Форреста.
– Хорошо. Какая досада, Эрик. Тебе следовало бы познакомиться с ней.
Кен Форрест поспешно вошел в кухню. Сондгард решил, что ему лет двадцать пять, рост около шести футов, черные волосы подстрижены ежиком, на лице застыло угрюмое выражение.
Капитан указал на стул возле стола, и Форрест молча сел. Сондгард снова включил магнитофон и продиктовал:
– Предварительный допрос Кена Форреста. Полное имя – Кеннет?
– Да, сэр. – Актер говорил очень тихо, почти неслышно. Форрест внимательно смотрел на Сондгарда, ни на секунду не отводя взгляда.
– Говорите немного громче, пожалуйста.
– Извините, сэр. Да, меня зовут Кеннет.
– Ваш постоянный адрес?
– Нью–Йорк, Западная Пятнадцатая улица, 392, квартира 3Б.
– Это ваш первый сезон в театре, не так ли?
– Да, сэр.
– Не могли бы вы вкратце рассказать мне о себе? Понимаете, я еще не знаю вас. Большинство людей здесь я знаю, и я хочу познакомиться с остальными.
– Да, сэр. Вы полагаете, что это был один из нас.
– Да, я считаю, что это возможно.
– Вы просите краткую историю, сэр? Я родился в Линкольне, Небраска, и жил там до тех пор, пока мне не исполнилось девятнадцать. Затем я ушел в армию и провел там три года, в основном в Японии. После демобилизации я уехал в Нью–Йорк. Это было три года назад. Я сменил немало профессий, в основном канцелярских, и посещал актерский класс. Я сыграл маленькие роли в двух постановках вне Бродвея и участвовал в гастролях по стране с пьесой «Любовь среди падающих звезд». Прошлым летом я ездил с «Килзвил плейере» в Мэн. Там я получил карточку актерского профсоюза. Собственно, ради этого я и поехал на гастроли.
– Почему вы не вернулись в театр в Мэне этим летом?
– В прошлом году они обанкротились, сэр.
– Ясно. У вас когда–либо были какие–нибудь проблемы с полицией? Я не имею в виду штрафы за не правильную парковку и тому подобное.
Губы Форреста раздвинулись в сдержанной улыбке.
– Штрафов за не правильную парковку тоже не было, сэр. У меня никогда не случались проблемы такого рода.
– Хорошо. Сегодня после полудня… Вы были в репетиционном зале, верно?
– Да, сэр.
– Вы выходили из комнаты хотя бы раз?
– Да, сэр. Я думаю, около трех я поднимался в ванную.
– Как долго вы там пробыли?
– Пять или десять минут.
– Это было около трех.
– Да, сэр. Прошу прощения, но я не могу указать время точнее.
– Все в порядке. Вы не заметили, покидал ли еще кто–нибудь комнату?
– О да, сэр. Вообще–то большинство из нас. Но если вы хотите знать, кто и когда конкретно выходил из репетиционного зала, я боюсь, что мало чем смогу помочь. В основном я следил за мистером Шеном. Режиссер – фигура жизненно важная для любого театрального предприятия. Он, и только он, определяет, будет ли спектакль хорошей постановкой с отлично играющими актерами, с высоким моральным духом в труппе или плохой постановкой с ужасно работающими актерами, которые вне сцены сражаются в противоборствующих группировках. Поэтому я наблюдал за мистером Шеном, чтобы понять, какое лето меня ожидает.