— А что это такое? — спросил Мэлоун, завороженный панорамой Манхэттена.
Тэа объяснила, что, перед тем как открыть дело за рубежом, компании хотят знать как можно больше о стране, с которой устанавливают отношения. Не зная обычаев, можно потерять огромные деньги. Например, то, что считается вежливостью в Штатах, может быть воспринято как грязное оскорбление в некоторых странах.
Мэлоун, казалось, удивился: разве не у всех компаний есть подобные отделы?
Нет, только у крупных, ответила она. Многие небольшие компании, жаждущие ухватить толику денег ОПЕК[2], не имеют таких отделов и приходят за сведениями в «Брэкстон турс».
— Интересно. — Мэлоун повернулся к ней. — Вы не знаете, кто мог желать ее смерти?
— Разумеется, нет.
— А как ее любовные связи?
Она положила руки на бедра.
— Мы не вмешиваемся в личную жизнь своих служащих.
— Никаких служебных романов? — спросил он, почувствовав ее раздражение и решив продолжать в том же духе, чтобы посмотреть, куда это может привести.
— Я не слышала ни об одном.
— Она была гетеросексуальной, бисексуальной, лесбиянкой?
— Понятия не имею. И вообще мне это безразлично.
— У нее были близкие подруги?
— Я не слышала ни об одной.
— А как она попала в вашу компанию?
— Откликнулась на наше объявление в «Нью-Йорк таймс». Мы искали человека, знающего языки. Сара говорила на шести языках.
— В самом деле? На каких же?
— Немецкий, польский, английский, иврит, испанский, латынь.
— Тело Айзингер обнаружили через неделю после убийства. Почему вы не заявили, что она пропала?
— Сара взяла недельный отпуск. Она ездила к родителям в Нью-Джерси. На работу должна была выйти вчера.
— Не припоминаете ничего такого, что могло бы нам помочь?
— Увы, ничего. — Тэа открыла фаянсовую шкатулку, стоявшую на столе, достала сигарету и закурила. — Надеюсь, вы поймаете преступников. — Она закрыла крышку.
— Поймаем. Мы хотели бы опросить ваших сотрудников, если не возражаете.
— Конечно нет. — Тэа затянулась сигаретой.
Открылась дверь, и в кабинет вошел худощавый мужчина в безукоризненно сшитом бежевом костюме.
— Привет, я Олдридж Брэкстон. — Подойдя к Мэлоуну, он протянул руку.
На лице Брэкстона были заметны признаки увядания: «паучьи лапки» вокруг глаз, темные круги. Непокорные черные волосы уложены в модном стиле «афро».
— Хорошо знали Сару? — спросил его Мэлоун после короткого представления.
— Не так хорошо, как хотелось бы. Она была с большими странностями. Напоминала человека, который боится радоваться жизни, — ответил Олдридж, подходя к свободному стулу и садясь рядом с сестрой.
— Что вы можете рассказать о ее личной жизни?
— Боюсь, ничего.
Мэлоун подошел к рабочему столу Тэа, поднял приглянувшуюся ему золотую статуэтку богини в развевающемся платье. В широко раскинутых руках она держала змей. Внимательно изучив фигурку, Мэлоун поставил ее на место.
— Может быть, вы что-нибудь вспомните…
Брэкстоны переглянулись и одновременно покачали головой.
— Тогда расспросим ваших служащих.
Тэа Брэкстон подошла к столу и нажала кнопку на пульте. Появилась секретарша.
— Арлин, проведите этих господ по бюро. Это полицейские, они будут расспрашивать всех о смерти Сары.
Выйдя из кабинета, Мэлоун быстро нацарапал в блокноте записку для О'Шонесси: «Запроси „Нью-Йорк таймс“ об объявлении Брэкстонов о найме сотрудников со знанием языков. Когда помещено и когда снято».
Он передал записку О'Шонесси и последовал за секретаршей.
— Эта Брэкстон — крепкий орешек, она что-то утаивает, — прошептал О'Шонесси.
Мэлоун бросил на него взгляд.
— Возможно. — Потом прошептал: — Займи Арлин, пока я буду говорить с телефонисткой.
Обогнав секретаршу, он вошел в комнату телефонистки и закрыл за собой дверь. Телефонистка была готова им помочь.
— Саре звонил мужчина, говорил с акцентом, — сказала она. — Они всегда говорили на иностранном языке.
— На каком?
— Я не знаю.
— На испанском?
— Нет. Это был один из европейских языков.
— Французский?
— Нет.
— Немецкий?
— Может быть. Я в языках не сильна.
— Как звали мужчину?
— Он никогда себя не называл, просто просил позвать Сару Айзингер.
— Старый он или молодой?
— Не знаю. Как я могла бы определить его возраст?
— По голосу. Подумайте.
— Я бы сказала, от тридцати до сорока.
— Когда он начал звонить?
— В тот самый день, когда она устроилась на работу.