Он подался чуть вперед и детектив вздрогнул от того, что оранжевые глаза Поверенного вспыхнули словно бы прямо перед его лицом.
— Я рационалист — веско сообщил Эрсин — как и все остальные кому подобен я и кто подобен мне. Излишество излишне. Пустая растрата времени и сил неприемлема, потому что, как известно из первого закона экономики, как бы они не были велики, они всегда ограничены.
— Тогда зачем вы все это говорите? — обдумав его слова, задал вопрос детектив.
— Предположим, я ученый и провожу эксперимент — одобрительно улыбнувшись догадливости собеседника, сообщил Эрсин — можно ли изменить предначертанное, если человек будет знать о том, что с ним случится.
— Предначертанное?
— Да. Вы же знаете, что предопределенность хода событий не отменяет свободы воли и выбора. Говоря развернуто, любой ваш выбор предопределен тем, кто сотворил все это, но делаете вы его сугубо по собственной воле, что и порождает все те веселые вещи, которые творятся на земле. Предательство Иуды было известно заранее. Чисто теоретически он мог бы и не совершать его. Не было ни одной объективной предпосылки к его поступку, но тем не менее, именно через него свершилось торжество вашей веры. Так вот. У меня вопрос, эта… дама с косой, ну та самая, что пописывает себя в этих местечковых газетенках, как Анна Мариса, как вам она во всех отношениях? Ничего личного, без обид, это сугубо конфиденциально, для анкеты в рамках моего исследования.
Вертура нахмурился. Глаза Эрсина снова стали человеческими, но от этого стало не легче. Теперь они стали такими внимательными, что словно заглядывали в душу. Детектив почувствовал омерзение, как будто крепкие теплые руки Поверенного сжали его плечи, и что-то тяжелое и инородное неприятно сдавило сердце. От этого нескромного мысленного прикосновения, вернее вторжения в его душу, детективу стало дурно, захотелось сжать кулак и ударить Эрсина по лицу, а потом вымыть руки, как будто бы он вляпался в какую-то невидимую грязь или экскременты.
Он вспомнил принцессу Веронику: она тоже могла касаться мыслями, но с женщиной это было совсем по-другому. Даже ободряюще-приятно при всей необычности и резкости ее натуры, как острый морозный луч, что пронизывал насквозь, или яркий, обжигающий, холодный свет. Но такое же мысленное прикосновение Эрсина, что без спроса вломился в его разум и сердце, и словно бы схватил его за лицо горячей и властной рукой, было просто отвратительным — настолько пристально и нескромно Поверенный смотрел в лицо детективу.
Но Вертура уже знал, что делать. Он сложил пальцы троеперстно и осенил себя крестным знамением, как щитом закрываясь от этого взгляда, и этих дурных и пакостных, как будто извне, наполнивших его голову мыслей. Он собрался прочесть про себя «Отче наш», но креста хватило — миг, все мысли и чувства вернулись на свои места, как будто ничего и не было.
— Отлично, теперь вы сами во всем убедились — как бы невзначай, отмахнулся от креста и брезгливо стряхнул в сторону пальцами, Эрсин — идем дальше. Что вы сделаете, если я скажу, что ваша новая подружка предаст вас в самый ответственный момент?
— Ничего не скажу, это беспредметное заявление — решив дослушать, чем закончится эта беседа, а уже потом сделать выводы и принять меры, ответил первое, что пришло на язык, детектив.
— И правильно сделаете, так как это предопределено — продолжал Эрсин — как предопределено и то, что вы снова встретите Каю Райне. Вы выручите ее из беды, а потом…
Вертура вздрогнул. На печи под навесом в центре двора, беспричинно лопнул полный вареной моркови горшок, чем привел в замешательство сидящих вокруг чистящих овощи для соления женщин, которые тут же, как встревоженные курицы, озадаченно озираясь вокруг, принялись бойко обсуждать это событие. Кому-то погрозили кулаком. На крыльце дома засмеялись дети.
— Откуда? — задохнувшись от тяжелого, подкатившего к сердцу огненного шара, только и спросил детектив — это что тоже было в каком-то досье? Зачем все это?
— Я же демон — просто ответил, развел ладонями, обозначая, что это само собой разумеющееся Эрсин.
— Но для чего?
— Просто так — пожимая плечами, ответил тот — мне скучно. Не нарушая воли вашего творца, я сломаю вашу жизнь. Покажу вам верные знаки, скажу вам о грядущем, и теперь вы будете жить с оглядкой на него, страдать, искать, мучиться глупой беспочвенной надеждой, догадками и другими подобными бесполезными, ломающими волю и развращающими разум, мыслями. И да, было бы намного интереснее вас убить, но сделать это сейчас у меня чисто технически не выйдет.