С пропажей девочки со школьной экскурсии, дела обстояли трудно, по словам собачника. Дело было громкое. Ее родители примчались в деревню. Их сотрясало от истерики. Именно они, в большинстве своем, и заставили полицию принять помощь стороннего человека. Благо что, немецкая овчарка Марта, с длинной родословной, и не меньшим списком регалий, действительно весьма добросовестно брала след. Вот только вел он, все в те же катакомбы.
- Когда пропала девушка, то уже сразу пошли ко мне. А кто я, чтобы отказать, если людям действительно надо?
Девушку, из группы туристов-"дикарей" искали дольше, в большем ареале. По словам подруги, ночью, пропавшая отошла в кустики, и пропала. Призовая Марта, набегалась так, как не бегала никогда. Но опять же, тщетно.
- Больше, никто не пропадал. Но помяните мое слово, если так и будет кто попало шляться по катакомбам, то они снова кого-нибудь заберут!
Родион кивал. Я делал вид что пишу в блокнотике, который предусмотрительно взял из машины. Хотя, на самом деле, исчеркал уже целую половину. Волнение понемногу брало свое. Щелчок диктофона, прозвучал как выстрел.
- Угостите чаем? - спросил Родион, пряча технику в сумку - И мы поедем. С утра, со всеми этими делами ни крошки во рту.
Хозяин дома опять улыбнулся нам. Три складки образовывались на его щеках. Какие-то, странные щеки. Сам он не толстый, а вот щеки пухлые.
- Конечно. - сказал он - Вы, будете вареньице? Сам делаю!
Родион отказался, а я кивнул. Хотелось сладкого. Чай был дешевый, от разведенной заварки пахло картоном. Сахар только ухудшал этот вкус.
Язык не ощущал вкуса яблочного варенья. В моих ушах как пуд густой ваты. И столько же тумана на глазах. Что-то говоря, Родион сует блокнот мне под нос, придерживая пальцем пузырек, так чтобы было незаметно. Я вижу, что порошка там совсем немного. Видимо, одна порция. Беру. Отвечаю на автопилоте, раскрываю блокнот, и тут же закрываю. Надо играть роль.
Выпив полчашки, Родион попросил показать, где туалет. Хозяин взялся проводить. Родион отнекивался, но тот настаивал. Тоже - подозрительно, отметил я в мозгу. Они вышли из комнаты, и я высыпал содержимое пузырька, в чашку Павла Павловича. Оно растворилось в теплой воде, с легким шипением.
Самый громкий стук - стук моего сердца. Они пьют чай, а я стараюсь не смотреть на кружку хозяина. Кружка не такая как у нас - с надписями, желтая. А у нас белые, с цветочками. Мы пили не спеша. Павел, тоже не торопился. Но делал большие глотки. Я не знаю, сколько прошло времени до того момента, как он качнул головой, и икнув, откинулся на спинку дивана. Я сидел, все так же пялясь в свою чашку, пока Родион не схватил меня за плечи, и не поднял с кресла.
- Коля! Коля! - он тряс меня - Коля, твою мать! Время, время!
- Я заменю чай в его чашке. - как будто загипнотизированный ответил я
После чего высвободился. И, можно так сказать, что пришел в себя. Прочь туман из ушей - и вату из глаз. Кухню нашел быстро. Заварочник, и уже слегка подостывший чайник, располагались на кухонной тумбочке. Я промыл чашку так тщательно как только мог, после чего снова намешал в чашку столько чая, сколько в ней должно было оставаться. Принес, и поставил на стол, перед отрубившимся хозяином дома. Он сидел, растекшийся по дивану, запрокинув голову назад, и раскрыв рот. Кадык, остро выступал, как камень из волн.
Родион ждал меня. Мы быстро, чуть ли не бегом, ринулись искать. По ходу, становилось понятно, что дом отражает все увлечения хозяина. Множество картин с участием собак и лошадей, украшали стены. В комнате, служившей очевидно спальней хозяина, так вообще стояла достаточно внушительная статуя, изображавшая Пегаса стоящего на дыбах. Там же, располагались шкафы, с книгами. Я пробежался взглядом по корешкам, сплошь исторические, и медицинские - художественных почти нет. И картина. Да, в спальне была картина, висящая над кроватью. Очень большая, в шикарной раме. Родион спросил у меня, что это, а я ответил. Название само всплыло, потому, что я видел фильм:
- Великий Красный Дракон, - сказал я. Помолчал. После чего, добавил, - И женщина, облаченная в солнце.
Я сказал еще, что мне картина кажется какой-то слишком вычурной. Репродукция была плохая. Очень некачественна, плохая копия. Слишком яркие краски, слишком яркая рама. Это не смотрелось сочно, это смотрелось излишне кричаще. Слепило глаз. Родион ответил, что на рассуждения нет времени. И мы вышли из спальни. Хотя, именно эта комната, более всего отражала хозяина, по-моему.
В конце концов, мы нашли железную дверь. Массивную. Мне так показалось, когда я взялся за ее ручку, и дернул на себя. Ручка не заскрипела, как в городских железных дверях. Словно бы, полноценное одно целое с дверью.
- Ключ наверное у него.
- Я принесу. - сказал Родион
Он вернулся, тряся связкой ключей. Сказал, что достал их из кармана. Мы открыли дверь. За ней скрывались: коридор, ведущий вниз, лестница, крашеная масляной краской, несколько лампочек. И паутина в уголках закопченного потолка. Дальше этого коридора, за дверным проемом без двери, был мрак.
Лестница не скрипела, когда мы по ней спускались, друг за другом. Лишь только в ноздри, все больше бил тот запах, почти такой же как в катакомбах. В этом, была непонятная пока нотка. Отдающая канализацией.
Мрак за проемом, рассеялся, когда мы прошли в него. Комната. Квадратов шестнадцать. Земляной пол, выключатель на стене. Я щелкнул им. Одинокая лампочка в центре, зажглась. Мы увидели полки, с соленьями. Деревянные ящики, полные картошки, и еще каких-то клубней. Родион, тигром метнулся в одну часть комнаты, потом в другую.
- Это все?! - он не кричал, но его голос, дрожал как натянутый стальной канат - Это все?!
А я не знал что ему ответить.
И что сказать еще.
Но ничего говорить и не понадобилось. Потому что, наверное, нам повезло. А может быть, мы шумно спускались, и были услышаны. Но сзади нас, словно бы из лестницы по которой мы сошли вниз, раздались уже знакомые звуки. Скулеж, и толчки. Теперь становилось понятно, это не что-то падающее. Это что-то, или вернее всего кто-то, бьющийся о стену.
Родион шел первым. Он прошел назад, через проем в коридор. На том метре пола, который лежал между последней ступенькой лестницы, и входом в погреб. Родион прислушался. И затем, ударил локтем в участок стены. Тот, отозвался глухим звуком. И, немного сдвинулся назад. Родион снова пнул его, затем попытался потянуть на себя. Но тот подался лишь при усилии вбок, сдвинувшись как дверь шкафа-купе.
Внутри, было темно. Мы не торопились войти, я стоял за Родионом, и ничего не видел. И он ничего не видел. Лишь только запах, липким желе, как показалось, поглотил нас. Не дикая, но неприятная вонь. Меня пугали догадки. Протянув руку, я ощупал одну часть стены, потом другую, и нащупал выключатель.
Щелк.
Это не описать. Нет. Просто не описать.
Она была в загоне. Когда включился свет, взвизгнула, закрыла глаза, и неудобно пятясь из-за связанных за спиной рук, отпрянула к стене. Упругая веревка, синтетическая, бесшумно собралась в кольца. Она была худая, болезненной худобой недоедающего человека. Почти голая. С какой-то широкой, короткой юбкой, и в рубище прикрывающем торс. Без волос. Странно. Впервые, я увидел полностью лысую девушку.
Загон состоял из вкопанных в землю железных листов. Комната, была, пожалуй, квадратов в десять. С негустым убранством. Лежак, в том самом загоне. Ведро, из которого большей частью и шло зловоние. Две больших миски, с едой и водой. И, еще, кран, со шлангом. Но он был вне загона, ближе к двери.
Родион повернулся ко мне. И сказал:
- Я же говорил.
Затем, он открыл загон, достал ножик, и перерезал веревку. Девушка реагировала нормально, сама повернулась спиной, но вот руки ее так и остались в том же положении, даже уже не будучи связанными.
- Не могу.... - сказала она. Ее голос был хрипл. И надтрестнут.
Мы вывели ее из подвала. Она шла нетвердым шагом, и мы придерживали ее за плечи. Странно было ее касаться. Очень непонятное ощущение.