Мда. Задачка.
Понравилось ли мне? А если понравилось, то что? То — что я еще немного, раскрыл непонятное содержимое своей головы? Или же, то — что я нашел применение, этому содержимому? А может быть, третий вариант, вариант того, что использование этого, доставляет мне удовольствие, и все стремления были устремлены больше к этой цели, чем к какой-нибудь другой?
Ощущение того, что разгадка близка, манило как кусок мяса, за решеткой запертой клетки.
Ощущение того, что решать это не мне, или даже не столько мне, было стальными, неразрушимыми прутьями.
Факты не склеивались между собой, так и оставаясь кусочками пазла. Не сложенными.
Не варила голова.
— Понравилось. Наверное. Это было интересно.
— Только интересно? И всего-то?
— Я не знаю.
— Все понятно, в общем. Мда. — машина завелась, и поехала — Я что-нибудь придумаю. Может быть, постараюсь сделать что-то типа работы за деньги. Как в этот раз. Но, двадцать пять тысяч, все-таки, это слишком мало.
Родион говорил еще, но я уже не слушал. На душе, было тепло. Ощущение того, что я именно там где должен быть, и делаю именно то, что должен делать, завладело мной, как будто, теплым одеялом накрыли. И я уснул.
Эйфория от всего сделанного, только усилилась и окрепла. Что к вечеру, нового дня. Что через день. Я знал, что сделал некое дело, которое могу сделать только я. Более того, сказать больше: я знал, что не растрачиваю попусту содержимое своей головы.
Пусть и закрытое от меня.
Наверное, это и называется довольством жизнью.
Вот только хватило его ненадолго. Я позвонил Родиону, уже через неделю, после случая в цеху. Сначала, было желание зайти к Стасу. Но потом, вспомнил, что у меня есть номер Родиона.
— Алло? — знакомый баритон.
— Так что? Ты узнал, насчет еще какого-нибудь случая?
Уши, улавливали музыку. Людской смех. Веселый голос Родиона. Все приглушенное, видимо владелец, прикрыл микрофон телефона.
Десять секунд ожидания, тянулись долго. Я не ожидал, такого ответа:
— А это вообще кто?
Тихо ругнувшись, тоже, зажав микрофон ладонью, ответил.
— Николай это. — голос у меня, был напряженный. Я стоял напротив зеркала, и видел, что бледен. Зрачки в глазах, как два черных озера. Широкие, и бездонные, поглощающие свет.
— А-а, это ты… — в голосе Родиона, добавилось серьезности. Мне показалось, что он поддат — А я тебя не узнал! Богатым будешь!
— Что с делами?! — я сам не заметил, как рыкнул.
— Даа-а… чего ты торопишься? Так быстро ничего не делается. Я, вообще занят. День рожденья друга.
Теперь, время на раздумья взял я. Но в голове, ничего. Не нашел ничего лучше, чем сказать.
— Хорошо, извини.
И положить трубку. Довольствуясь, дрожью в руках. И отвратительнейшим ощущением в душе. Наверное, так, чувствует себя нищий, первый раз в жизни, попросивший милостыню. Гадко-гадко-гадко.
На следующий день, в универе, прямо на паре, завибрировал телефон. Я отпросился, и вышел.
— Да?
— Николай, ты что, обиделся?
В лицо бросилась кровь. Мне стало стыдно.
— Слушай, Родион, извини за вчерашнее, я не хотел.
— Да нет, это ты извини, я виноват. Пьян был. Но, не мог я вчера, прямо в компании, начать говорить о наших делах.
— Я же говорю. — повторил я — Все понимаю. Извини. Чего-то, накатило вчера.
Секунд пятнадцать, пустых речей, вся суть которых, во взаимных расшоркиваниях.
— Ай, ладно. — наконец, последовало завершение, со стороны моего собеседника — Оба виноваты.
Помолчали, секунду.
— Ну а все-таки. Что, со всем этим?
— Ищу, ищу. Не объявление же в газету давать, господи.
Я так и представил. «Молодой человек, раскроет причину любых ваших паранормальных проблем». Усмехнулся.
— Вот видишь, даже тебе смешно. Кроме того. Большая часть любой потусторонней движухи — это выдумки и чушь. Для того чтобы найти человека, с реальными проблемами, способного что-то дать взамен, надо хорошенько поискать.
Я схватился за соломинку.
— Так может, катакомбы Венлеца?
— Не-не-не! — мне представилось, как Родион живенько машет руками. Настолько его голос, отдавал нездоровой истеричностью — Парни еще не проверили всю эту инфу. А соваться куда-то без предварительной разведки, это дело глупое, уж прости.
— Ты прав.
— Не переживай, Николай. Я позвоню, когда что-то будет наклевываться.
— Да я и не переживаю… — это прозвучало фальшиво.
Родион положил трубку. А я, вернулся назад на пару.
Скоро, она кончилась. Староста, дождавшись ухода из аудитории преподавателя, встала за трибуну.
— Хей, народ — она подняла рука вверх, голос этой упитанной девушки, был зычен — Скоро сессия, не забывайте. Надо подарки преподам купить. Нужно сдать, рублей по пятьсот.
Народ отозвался, общественным, недовольным кличем:
— Дорого!
— Зато, сдавать будет легче.
Честно говоря, я сомневался, что в нашем универе, так уж обязательным были подарки. Однако, сарафанное радио, распускало ужасающие слухи. К тому же, пятьсот рублей, для меня, не были тратой.
— Я конечно понимаю, что не все смогут сдать, но, все и не надо, двадцать человек в группе, блин. — почему-то в этот момент, староста смотрела на меня.
И ладно бы, просто смотрела, но взгляд, явно был упрекающим. Я подошел к ней, сразу после окончания речи.
— Ты чего? — спросила она, смотря все так же, упрекающе.
— Когда деньги сдавать?
Клянусь, она будто бы куском подавилась. Точно так же, дернула головой, и затем сглотнула, будучи видимо, крайне ошеломленной:
— Когда угодно, в общем-то…. Время пока терпит….
— Я сдам сейчас.
Достал бумажник, из внутреннего кармана куртки. За это краткое время, произошло то, что обычно называется разрывом шаблона. И не у старосты. У меня.
Я почуял запах. Застарелый, не слишком сильный, но все же чувствующийся, запах пота. Обратил внимание, что я в нестиранной футболке, в той, которую носил уже минимум три дня. С отросших волос, сыпались крошки перхоти, стоило только двинуть головой.
И несмотря на то, что я сверкнул почти что непотраченными деньгами, выданными мне Родионом, в цехе, несмотря на то, что лицо старосты вытянулось, стыд был жгуч.
То, как я покраснел во время недавнего разговора, было ничем, по сравнению с тем, как я покраснел сейчас. Лицо горело красным, рубиновым даже, огнем. От пяток, до кончиков волос на макушке.
Придя домой, я будто прозрел. Сняв ботинки и носки, ступил на пол, где он не был прикрыт ковром. Обнаружил, что нога слегка прилипает. На телевизоре, и приставках — пыль. Привезенные мамой, вкусняшки длительного хранения, давно пропали.
Мне захотелось раздеться, и посмотреть в зеркало. Зеркало, показало мне парня, который зарос волосами, и был худой. С длинными ногтями, и бледной кожей.
И вот тут то, мне показалось, что вместо крови, во мне течет острейший мексиканский кетчуп.
Надо ли говорить, что я привел комнату в порядок? Думаю, это было бы глупым. Разве что, стоит сказать о причинах. Не злость, и не стыд, послужили движителем. О нет. Движителем, послужил страх. Даже закончив все, даже воспользовавшись, на следующий день, услугами парикмахера, и купив себе отличную кожаную куртку, о которой давно мечтал, я все равно ощущал внутри себя ледяной ком неуютности. Снова и снова смотря в зеркало, на свое лицо. Снова и снова, находя в нем, что-то чужое, чего раньше не находил. А особенно, глаза. Их уже нельзя было назвать моими.
В этот день, я пошел к Стасу. Он был все такой же, каким я видел его в последний раз — великолепно выглядящий, и удивительно домашний. Его, несколько высоковатый, весьма подходящий пухлой комплекции голос, довершал это впечатление. У меня, как у любящего на досуге почитать какое-нибудь фэнтези, возникла первейшая же ассоциация. Хоббит. Стереотипный хоббит, причем не из фильмов, а именно из книг Толкина. Пухлый, толстенький, жизнерадостный король своего дома.