— Мы ничего не слышали об этом деле.
— Конечно, вы не слышали! Советский Союз на дворе был, церкви рушили, и в Бога, — слово «бог», было произнесено явно с большой буквы — Не верили! Стали бы говорить о катакомбах? Списали на какой-то непонятный форс-мажор.
— То есть, вы считаете, — сказал Родион — Что люди, пропавшие в катакомбах, пропали из-за какого-то паранормального явления? — его голос был глух.
Павел Павлович, закряхтел, сев чуть-чуть по-иному. Правой рукой, схватился за поясницу, еще секунд пять распрямлялся, и ответил только потом. Его лицо, сохраняло спокойное выражение, если не считать гримас боли. Говорил он, так же, как и рассказывая историю:
— Вполне может быть. Я верующий христианин, и не буду отрицать, что в мире много того, чего наука объяснить не может. Все может быть.
— Да, вы правы. Все может быть. Это был хороший разговор.
— Спасибо! — как китайский болванчик, из сказки Андерсена, Игнатьев покачал головой, и добавил — Останетесь на чай?
Отказались. Вышли из его дома. Пока шли до ворот — кавказец запертый в будке, рвался и агрессивно лаял. Собачий запах дома, не шел ни в какое сравнение со свежим воздухом. Я вышел за ворота первым, Родион же, шел медленнее, вертя головой туда-сюда.
— Красивый у вас дом. — услышал я его голос, уже будучи за воротами.
Ответ Павла расслышать не удалось. Родион снова сказал:
— Наверное, и подвал хороший, большой.
Так как они подошли ближе, то теперь, голос хозяина дома достигал моих ушей:
— Да, конечно. Утепленный. Ведь я же собачек развожу. А подвал теплый такой, как раз для девочек с щенками.
— Это было интересно. Наверное, вы действительно мастер своего дела.
Ворота закрылись. Выпущенный из будки кавказец, тут же кинулся на них, и они загремели. Лай был громким. Я стоял на месте, потому что Родион не двигался. Мы лишь отошли от прорези в калитке.
— Он нас обманул. — сказал Родион.
— Я заметил. — добавил я — Сказал что христианин, а крестика на шее нет.
— Может быть. Не о том речь, он слишком сильно заврался про катакомбы.
— Хм?
Задумавшись, я пролистал в памяти события сегодняшнего дня, и достаточно легко нашел то, на чем засветился собачник.
— Да, точно. Но он вполне мог просто так соврать. Из любви к искусству.
Родион отрицательно покачал головой:
— Нет, если бы он врал из любви к вранью, он бы нам с три короба наговорил. А тут, просто хотел, чтобы мы поскорее ушли из дома.
— И что это значит?
— Знать бы. Мне это кажется нехорошим знаком. Кроме того, подвал. Кто разводит собак в подвале? Собака любит свежий воздух, солнце. Я не собачник, конечно….
— Думаю, ты прав. Что делать? Не ломиться же?
— Не ломиться.
Солнышко по-прежнему ласково припекало. Я оперся на горячий металл забора. Тот чуть-чуть прогнулся, но не сильно. Родион, тоже подошел к забору, но лишь только затем, чтобы внимательно его осмотреть. Затем, он огляделся вокруг, и в прыжке попытался достать рукой до верха. Наверное, ему это удалось, потому что он удовлетворенно отступил.
— Пошли в машину.
Закрыв двери, он не опустил окна, несмотря на то, что духота в машине стояла ужасная. Запах был дурен, кружил голову — в нехорошем смысле. Пахло пылью, чуточки бензином, и жарой.
— Я бы попытался пролезть внутрь, ночью.
— Ты рехнулся. — ответил я — Там собаки. И если поймают?
— Знаю. Но что делать?
Рвение Родиона, было для меня непонятным. Он сидел на водительском месте, опустив голову и руки на руль. Красный, дышал с некоторым шумом, глубоко. Чужая душа — потемки.
— Сообщи своим. Может они что придумают?
— Для любого законного обыска, нужны доказательства. А что есть у нас?
А у нас не было ничего. Лишь только неясные подозрения, и то, даже не подозрения, а скорее навет.
Я пытался что-то придумать. Исходя из банальной логики. Пытаясь совместить эффективность, с максимальной производительностью. Первое что я исключил, это любые попытки влезть туда тайком. Даже если бы на территории дома не было собак, это все равно, решение достойное лишь современного отечественного сериала. Плохое, то бишь. По вполне понятным причинам, исключена была и попытка следить. Временем мы не располагали.
Все это, я тихо излагал вслух. Мыслевой паззл, легче складывается во что-то дельное, если ты проговариваешь ход работы. Родион, слушал, так и не меняя позы. Комментариев с его стороны, я не ждал. Вплоть до появления удачной идеи, он молчал, ничего не предпринимая.
— Слушай, — не могу сказать, что меня озарило, мысль родилась благодаря долгим терзаниям мозга — У тебя есть что-нибудь, что можно подсыпать в чай, как в фильмах, и человек отрубится?
Родион не встрепенулся, однако слегка воспрял:
— Достать смогу. Смысл?
— Да все просто. Снова напрашиваемся на треплю языком. Затем, пьем с ним чай. Кто-нибудь из нас, его отвлекает, затем подсыпаем ему в чай эту штуку…
Договаривать не пришлось, Родион прекрасно понял мою мысль. Сказал, что это может сработать, но надо поторопиться. Завел машину, и мы рванули в город.
Стоит ли описывать, как это было? Как мы мчались по трассе, снижая скорость лишь в самых опасных ситуациях, и как прорывались сквозь городские пробки. Говоря прорываясь — я то и имею в виду. В жизни не приходилось видеть столько нарушений ПДД, сколько произошло во время этой поездки.
Родион остановил машину, возле одной из самых больших аптек города, бегом пробежал по лестнице, и скрылся внутри. Вернулся он быстро, сжимая в руке стеклянный пузырек, с резиновой пробкой. Ничего не говоря, сел назад. Завелся снова, и мы понеслись назад. Не больше двух часов ушло на всю дорогу. И почти никаких эмоций. Видимо, потому, что ничего примечательного не случилось. Даже гаишниками мы остановлены не были.
Это было то время, когда солнце уже не печет — но все еще жарковато. Только сумасшедший шакал, и белый чужак, способны заниматься делами в такую погоду. Я вылез из машины, такой же как и эти самые два часа назад. В футболке, с закатанными рукавами, в джинсах и белых кроссовках. Родион, внушал больше: в рубашке, брюках, и туфлях. Все с той же поясной сумкой. Не знаю как, но модель и расцветка ее была подходящей к полуофициальному стилю.
В ворота стучал я. Разморенная жарой кавказская овчарка, залаяла как-то лениво, и на забор не кинулась. Хозяин вышел, раздраженный. Не подал виду. Но чувствовалось, что он не доволен.
— Здравствуйте, снова, и простите за беспокойство!
— Нет, не стоит. — ворота тем не менее, Павел Павлович открывать не торопился.
— Мы тут подумали, что было бы неплохо спросить у вас про ваше участие в поисках людей.
Родион плел, несмотря на жару. Как только у него не пересыхал язык. Говорил и про уважение к такому самоотверженному человеку. И про участие, еще много раз повторял. Про то, что от человека на котором лежал весь поиск, можно много услышать, что прекрасно дополнит рассказы местных о катакомбах.
Павел Павлович, улыбнулся в ответ. И снова пошел запирать собак.
— Я, сразу предложил, — говорил он позже, уже сидя в зале — Дайте мол я Марту к делу подключу. А милиционеры отказались. А потом пришлось взять, ведь мы призеры.
С пропажей девочки со школьной экскурсии, дела обстояли трудно, по словам собачника. Дело было громкое. Ее родители примчались в деревню. Их сотрясало от истерики. Именно они, в большинстве своем, и заставили полицию принять помощь стороннего человека. Благо что, немецкая овчарка Марта, с длинной родословной, и не меньшим списком регалий, действительно весьма добросовестно брала след. Вот только вел он, все в те же катакомбы.
— Когда пропала девушка, то уже сразу пошли ко мне. А кто я, чтобы отказать, если людям действительно надо?
Девушку, из группы туристов-«дикарей» искали дольше, в большем ареале. По словам подруги, ночью, пропавшая отошла в кустики, и пропала. Призовая Марта, набегалась так, как не бегала никогда. Но опять же, тщетно.