На крышах домов виднелись гнезда с крупными цаплями. Мысли возвращались к злополучному баркасу - где же он мог его видеть? Тут дон Игнатио заметил, что за окном начинается рассвет. Дон снова зевнул: пора убирать книжки. Теперь он полетит на Багамы - нужно проверить насчет баркаса. Пожалуй, не помешает взять с собой и хитреца Иржи. Потом же можно будет отправиться на Филиппины.
* * *
Между двумя зелеными холмами стояла мельница единственного в округе мельника. Мельник взял этот участок по совету железнодорожного обходчика, попавшего сюда по совету мельника.
...Дело получило огласку только в узких кругах: на мельнице был обнаружен мельник, висевший на гвозде пиджак его был похож на железнодорожного обходчика без пиджака, но в жилетке типа "люкс". Минут через сорок обходчик был убит наповал, а также нашли труп.
...На одном из мельничных жерновов сидел обходчик и чистил сапоги. Мельник тихо лежал в большой куче навоза и медленно разгребал соседнюю кучу. На друзей было возложено тяжелое партийное задание беречь свое добро. И они берегли. Каждый как мог. День не пропал даром - вот и радуются они. Молодцы. Одно только непонятно - какая партия могла дать им такое задание.
* * *
За темным дедушкой Апполонычем водилось всякое, и все старались обойти стороной его склепанный из бронелистов склеп, который подарил ему его лучший друг, увы, покойный.
Вечерами склеп тихо открывается, и дедушка выходит наружу. Он вскапывает все вокруг в радиусе полумили, быстро-быстро бежит в склеп и прячется в саркофаг. Через некоторое время он опять выходит во двор, седлает там носорога и улетает. Носорог давно уже привык к таким прогулкам, дед же летает не только на носороге, слоне и козле, но и сам по себе.
* * *
На лесопилке кто-то украл пилу. Расстроенные работяги расселись на бревне. Закурив длинную трубку, бригадир начал излагать свой план: по его мнению, пилу мог украсть либо мельник, либо он сам. Так как ему самому пила не нужна, то получается, что ее увел именно этот негодный мельник. Но успеет ли он как следует спрятать ее до их прихода? Вряд ли. Надо бежать на мельницу и выломать из ограды все доски, а ворюгу мельника заставить вставлять обратно - и так до утра, пока не отдаст пилу.
Все так и помчались на мельницу. К утру им удалось заполучить только старый пиджак и четыре обойных гвоздя хитрого мельника - ведь мельник не пустил их в дом, а во дворе больше ничего не оказалось.
Тогда бригадир решил подорвать мельницу, но мельник опередил его - мельница взлетела на воздух вместе с бригадой и ее отважным бригадиром так высоко, что даже мельник, повисший на лопасти, очень удивился. Пилу никто больше не хотел отыскивать. Пора было лететь на Филиппины.
* * *
На Багамах было сухо, как всегда бывало там. Иржи лениво поддел тростью кусок корабельного остова и улыбнулся - это был остов баркаса. Но самое главное, остов этого баркаса неплохо выглядит, и дон Игнатио будет доволен. Иржи отложил в сторону свою трость и позвал дона. Но дон куда-то делся, и Иржи решил немного погулять по Багамам.
Через неделю Иржи все-таки нашел то, что искал: у раскидистой пальмы на раскладушке лежал толстый серый бегемот, напоминавший любимого учителя Иржи - дона Игнатио. Рядом на траве валялась записная книжка учителя. Дон задумчиво ходил вокруг раскладушки и тихо посмеивался, чтобы не разбудить бегемота.
Иржи напомнил, что остов баркаса ждет уже целую неделю, и пора бы перестать валять здесь бегемота по раскладушке. Надо будить бегемота и идти в лес, туда, где лежит баркас старого колдуна.
...Самолет лихо разбежался и ударился в эвкалипт - придется выгружать бегемота и лететь так.
Дедушка Апполоныч любезно согласился подвезти их, но брать бегемота старый хрен отказался. Все уже было погружено, как вдруг дон раздумал лететь - такие фокусы он любил. Иржи попросил деда немного подождать и принялся уламывать дона: дескать, бегемот - пустяки, их ждут Филиппины, где они встретят всех - и мельника, и обходчика, и многих других, - даже его младший брат, летчик, собирался лететь туда. Дон согласился и первым сел на зеленого крокодила деда Апполоныча, удобно устроившись между дедом и остовом баркаса, который он все-таки нацепил поперек крокодила. Затем сел Иржи, дед щелкнул крокодила по носу, и приятели весело взвились в синее небо.
* * *
Японский апельсин оказался гораздо меньше, чем думал мужественный летчик, брат хитреца Иржи. Он лежал на теплом японском берегу и глядел на крупный японский рекламный щит, изображавший собой типичный образчик японской живописи на рекламных щитах. Апельсин скромно лежал рядом. Невдалеке догорали обломки его любимого истребителя.
Скоро летчик задремал, и ему начали сниться кошмарные сны. Казалось, вся Япония хочет заклеймить позором несчастного летчика. Апельсины и сгоревшие истребители окружали его со всех сторон, стараясь задушить его как можно скорее.
Вдруг летчик услышал сквозь сон негромкое мелодичное позвякивание. Он открыл глаза и, открыв, сразу зажмурился, потому что понял, что лучше не смотреть на яркий фонарь, болтавшийся у него перед носом. Хотя с японскими фонарями ему редко приходилось встречаться. Он все еще думал о тех истребителях, которые не долетели до Филлипин по техническим причинам: у них попросту не оказалось ничего похожего на фюзеляж, а без него трудно долететь до Филлипин.
Позвякивание давно стихло, фонарь погас, берег приуныл, самолет сгорел, и летчик снова уснул. Апельсин так и остался лежать на японском прибрежном песке, освещенном ярким солнцем, тоже вроде бы японским.
Проснувшись, летчик первым делом бросился к апельсину, и сожрал бы его, но вспомнил, что апельсин этот был японским, и положил его на место. Поднявшись, он побрел вдоль бесформенной груды обгоревших обломков истребителей. Он шел мимо этой груды в глубоком раздумье по направлению к другой, состоявшей в основном из паровозов, хотя эти паровозы и не должны были бы здесь лежать...
Следующая груда заставила летчика задуматься о смысле всех этих груд. Они напомнили ему его детство - в детстве он очень любил превращать в такие же груды обломков разные вещи своих родителей и братьев. Старший брат Иржи частенько лупил его за это. Но все равно новые и новые груды выходили из под рук будущего летчика...
...Японские паровозы только что исчезли, а гора Фудзи - нет; она почему-то никогда не исчезала, если только светило не светило так, как светило сейчас светило, а светило оно не как светило, а вообще никак не светило.
* * *
Было ясно видно, что Ганс Обломов не умеет ставить капканы. Интересно, на кого он хочет возложить это дело на этот раз? Время шло, и никого вокруг не было. Растерянный Ганс понуро бродил с капканом по гладкому тонкому льду. Он ничего не мог придумать. Неожиданно Ганс вспомнил, кому можно поручить установку капкана, и направился к берегу, где стоял его лимузин, больше смахивавший на тяжелый гроб на шести столбах, выкрашенный во все синее и зеленое.
Но тут неожиданно лед тронулся, а вместе со льдом тронулся и лимузин. Обломов не успел ничего: ни бросить взгляд на улетающий лимузин, ни тем более поставить капкан - падение в ледяную воду, усугубленное тем, что капкан защемил Гансу ногу, помешало ему сделать это.
* * *
"...Редкий трамвай доплывет
до середины Днепра."
Пролетая над Днепром, Иржи попросил немного притормозить и снизиться, чтобы не упустить тот момент, когда трамваи начнут переправляться на западный берег.
...Вот все пятнадцать трамваев разом ринулись в воду, и вскоре три штуки уже затонули недалеко от берега. Иржи потер руки и попросил остановиться совсем. Крокодил круто пошел влево и вниз, а затем сел на высокий прибрежный холм.
Пока они садились, утонуло еще четыре трамвая. Дон Игнатио задумчиво достал из корзины записную книжку и зевнул. Иржи заявил, что ставит свою трость против остова дона, что сегодня ни один трамвай не пересечет середины Днепра. Дон же решил присоединиться к Иржи, и предложил деду поставить против них своего крокодила. Дед сначала не соглашался, но дон сразу смекнул, что дед слабо разбирается в здешних трамваях, и приплюсовал к трости корзину от своих книжек. Легковерный старик соблазнился и изъявил свое согласие. Иржи посмотрел на Днепр и удовлетворенно заметил, что над водой виднелись уже только два трамвая, из последних сил пытающиеся достичь середины Днепра.