— С этими офицерами я хотел бы отправиться на полигон, — кивнул на папки Коготь.
— Ты, я вижу, работаешь с опережением графика, — улыбнулся полковник, закуривая папиросу, — что ж, это хорошо. Есть время на доработку деталей операции. Итак, давай-ка глянем, кого ты выбрал.
Костомаров взял папку сверху и, открыв ее, начал читать вслух:
— Младший лейтенант Иван Константинович Егоров. Первоклассный радист, опытный шифровальщик, снайпер. Прошел Сталинград, награжден орденом Красного Знамени, медалями «За боевые заслуги» и «За отвагу». — Затем полковник открыл следующую папку. — Младший лейтенант Рамиль Ильясович Абазов. Минер, в совершенстве владеет тремя языками, в том числе и немецким. Был ранен под Киевом. Награжден тремя медалями «За отвагу». Смельчак этот парень, — оторвав глаза от папки, сказал Костомаров. — Откровенно говоря, мне еще такие не попадались, чтобы сразу три медали «За отвагу». Ладно, посмотрим, кого еще ты выбрал. Лейтенант Самойлов, — полковник пристально посмотрел на Когтя и улыбнулся. — Жаль, майор, я с тобой не заключил пари на то, что ты непременно возьмешь на эту операцию своего фронтового друга.
— Лейтенант Самойлов проверенный человек, — пожал плечами Коготь и добавил: — Именно с такими, как Самойлов, и идут в разведку.
— Согласен, майор, — кивнул Костомаров. — Так, остались еще двое. — Полковник раскрыл папку и прочел вслух: — Лейтенант Павел Капитонович Анютин. Специалист по огнеметам, дымовым средствам, пулеметчик. Участвовал в обороне Москвы, награжден двумя орденами Красного Знамени. И последний у нас капитан Андронов Степан Иванович. Специалист по диверсионным операциям, отличный психолог. Воевал в Сталинграде. Кавалер двух орденов Славы. — Закончив изучение «Личных дел», полковник затянулся сигаретой и подался чуть вперед: — Знаешь, майор, что бросается в глаза?
— Что-то не так, Иван Антонович? — напрягся Коготь.
— Вольно, майор, дыши глубже, криминала нет. А бросается в глаза то, что ты выбрал для этого дела бывших фронтовиков, отобранных в СМЕРШ, а не бывалых оперативников.
— Так дело ведь боевое, товарищ полковник. Думаю, пострелять придется вдоволь, — пожал плечами Коготь.
— Но учитывай тот факт, майор, что придется не только стрелять, но и головой думать.
— Это я прекрасно понимаю, Иван Антонович. У отобранных мной офицеров с этим полный порядок.
— Естественно, иначе не попали бы они служить в СМЕРШ, — вскинул брови Костомаров. Немного помолчав, он добавил: — В общем, я одобряю твой выбор, майор, в конце концов, тебе разбираться с диверсионными группами Абвера на полигоне и играть с этой берлинской конторой в «кошки-мышки».
— Что ж, сыграем, Иван Антонович, не в первый раз.
— Только бросят они на полигон, — полковник постучал указательным пальцем по столу, — лучших своих людей. Ты уверен, что твои не подведут? — последние слова Костомаров произнес с нажимом.
— Если бы сомневался, Иван Антонович, то не выбрал бы их.
— Это хорошо. Командир должен быть уверен в своих подчиненных, — развел руками Костомаров. — Иначе не переиграешь противника.
— Понятно, товарищ полковник.
— Вот еще что, Коготь, — Костомаров потушил в пепельнице папиросу, — перед вылетом на задание, а конкретно — послезавтра в восемь утра, соберитесь в моем кабинете. Хочу сказать несколько напутственных слов. Мы уже говорили с тобой, что эта операция очень важная.
— Конечно, Иван Антонович.
— Кстати, кодовое название этой операции — «Топь».
— Хорошее название, Иван Антонович, — улыбнулся майор.
— Абвер должен увязнуть в болоте из дезинформации.
— Значит, «Топь», — посмотрев на полковника, задумчиво повторил Коготь.
— Вот и топи фашистов, майор.
— Вас понял, товарищ полковник. Разрешите идти?
— Разрешаю.
Глава 3
Полковник Эрвин Штольц, глава отдела «А-II» отвечавший в Абвере за диверсии в глубоком тылу врага, ранним утром приехал на своем «мерседесе» в штаб-квартиру немецкой военной контрразведки на улицу Тирпиц-Уфер в Берлине. Едва он вошел в свой кабинет и сел за стол, как дежурный офицер положил перед ним уже расшифрованную радиограмму из Москвы: «На сверхсекретном полигоне в тайге, в Коми, русские испытывают новое оружие, которое может повлиять на ход военных действий на Восточном фронте. Испытания проходят успешно. Примерные координаты полигона…»
— Отличная работа, — потирая ладони, произнес Штольц. Затем, взглянув на мрачное лицо офицера, спросил: — Кажется, вы что-то хотите мне сказать? Выкладывайте.
— Наш агент в Москве вскоре после передачи этой радиограммы застрелился.
— Что вы говорите? — лицо Штольца вытянулось от удивления. — Как застрелился? Может ли такое быть?
— Может. Наш человек в Москве все проверил и перепроверил. Агент Плутон мертв. Как я уже сказал, он застрелился из своего пистолета.
Такого поворота событий Штольц не ожидал. В течение нескольких лет была проведена огромная работа, чтобы внедрить в русскую контрразведку своего человека. И вот он мертв. «Хорошо, что Плутон успел передать важнейшие сведения. Но как бы сейчас он был нужен», — подумал Штольц. Полковник с силой ударил кулаком по столу и крикнул: «Вы свободны!» Дежурный офицер вскинул правую руку, рявкнул: «Хайль Гитлер!», щелкнул каблуками и, печатая шаг, вышел из кабинета.
Оставшись в одиночестве, Штольц поднялся и прошел туда-сюда по кабинету, рассеянно поглядывая на настенные часы. С одной стороны, его радовало, что Абверу удалось заполучить столь важные сведения о секретном полигоне русских и примерные его координаты, но, с другой стороны, гибель такого ценного агента в столь важное время могла оказаться чреватой крупными неприятностями.
Немного успокоившись, он подошел к столу и опустился в кресло. Откинувшись на спинку, Штольц задумался: «Что же могло толкнуть Плутона на самоубийство? Возможно, он чувствовал или даже знал, что его схватят и, конечно же, будут пытать? И поэтому он сам решил поставить последнюю точку в игре под названием «Жизнь». Не исключено, что, испытывая колоссальное нервное напряжение, агент просто не выдержал и вышел из игры таким вот брутальным способом».
Штольц поморщился. Еще немного посидев, он поднял телефонную трубку и связался с адъютантом начальника Абвера. Канарис пока еще не приехал, но, по заверению адъютанта, должен прибыть с минуты на минуту.
— Как только адмирал приедет, доложите ему, что у меня важное дело. Я буду ждать от вас звонка.
— Я все понял, полковник, — ответил адъютант и положил трубку.
Не прошло и десяти минут, как Штольцу позвонил адъютант адмирала и сообщил, что Канарис ждет полковника прямо сейчас.
Штольц вышел из своего кабинета, прошел по коридору и поднялся по лестнице наверх. Адъютант проводил его до кабинета Канариса. Войдя, Штольц выбросил правую руку вверх:
— Хайль Гитлер!
— Хайль… — лениво ответил адмирал и спросил: — Что там такое у вас полковник, прямо с утра? Неймется вам. Садитесь.
Канарис указал на несколько кожаных кресел, стоявших справа и напротив его массивного широкого деревянного стола. Портрет Гитлера, выступающего с речью на каком-то нацистском митинге, висел на стене над головой Канариса. Штольц сел в одно из кресел. Канарис подался вперед, готовый выслушать полковника. Фридриху Вильгельму Канарису было около пятидесяти шести лет. Седые волосы аккуратно подстрижены и зачесаны на бок. Продолговатое лицо разделял длинный прямой нос. Проницательные глаза пепельного цвета внимательно смотрели на полковника.
Штольц поглубже вдохнул и начал:
— Мы получили радиограмму из Москвы от нашего агента Плутона. Он давно внедрен в советскую контрразведку, и мы обычно получали от него особенно важные сведения. Так вот, господин адмирал, агент сообщил, что русские на одном из таежных полигонов успешно ведут испытания сверхсекретной бомбы, которая способна кардинально изменить ситуацию на Восточном фронте в пользу большевиков.