Часы показывали начало шестого. Вот это я поспал!
После получаса внимательных поисков и попыток понять, куда делась семья, я сделал приблизительный вывод, что они уехали (не было двух дорожных сумок и некоторого количества вещей и денег), но вот куда и на сколько... И почему не оставили мне никакой информации... Безусловно, то, что их нет в городе в столь неспокойное время — очевидный плюс, но ведь я должен знать, где их искать! А вдруг они увезены силой, просто похищение тщательно закамуфлировано (орал же один из преследователей в «Центральном», увидев меня на лестнице: «Вот он!» Значит, искали именно меня!)?..
Если это предположение верно, подумал я, чувствуя озноб, похитители скоро объявятся.
Но если все-таки они уехали сами — куда звонить? Маме? Но она живет на соседней улице, вряд ли они перебрались туда... Родственникам жены? Друзьям в Москву или Питер? Да и как звонить — городской телефон не работает, а свой разбитый мобильный я выбросил еще в супермаркете... Пойти по соседям? Ну да, в шесть утра... Чтобы нарваться на матерный посыл или кулак... Черт знает, что за времена настали...
Мне показалось, или действительно звонят в дверь?
Автомат был уже в моей руке наготове — дулом вверх. Я шагнул к дверям. Внутренняя открывалась без скрипа; я приник к глазку внешней, металлической. Самой собой, разглядеть кого-либо в темноте предбанника было невозможно, пришлось спросить:
— Кто?
— Артем, это я, — раздался приглушенный старческий голос. — Пожалуйста, откройте...
Ба! Галина Андреевна, наша соседка сверху. Учительница математики на пенсии, преподававшая мне сию точную науку с пятого класса. Каюсь, туповат я на эти вещи, больше тройки после шестого класса в году по алгебре и геометрии так и не получил...
Я открыл дверь и впустил старушку; она была в халате и куталась в большой пуховый платок. Я сразу вспомнил свою бабушку — у нее был именно такой.
— Там у вас в коридоре перед дверью... — возбужденно начала она и осеклась: увидела автомат; в глазах плеснул ужас. Я спрятал руку с автоматом за спину — но что толку? Она смотрела на оружие и рюкзак на полу.
Чертыхнувшись про себя, я пригласил математичку в комнату, а сам положил автомат на пол в прихожей и прикрыл его и остальной арсенал рюкзаком.
В комнате Галина Андреевна присела на краешек дивана и выжидательно посмотрела на меня. Я устроился напротив нее в кресле.
— Я наткнулась там на это... — после паузы сказала она, и я увидел, что она в возмущении. — Что за шутки... В темноте... Я так испугалась!
— Извините, Галина Андреевна. Сосед у меня остроумец.
— Вы можете объяснить мне, Артем, что происходит?
— Так я ж говорю...
— Я не о том. Как говорят нынешние тинейджеры — «проехали». Что творится в городе? Вы работаете в Службе безопасности крупного банка, вы должны знать.
Рассказывать или нет, подумал я. Обождем пока... Я сделал удивленные глаза:
— Галина Андреевна, я не очень хорошо понима...
— Оставьте этот детский сад, Артем! Дурите кого угодно, только не меня. Я прекрасно помню: именно такой взгляд у вас был в школе в седьмом и восьмом классах, когда я вызывала вас к доске отвечать новый материал и решать задачи, а вы были не готовы. — Она уже не скрывала раздражения и выглядела даже немного грозной. — Вы начинали изворачиваться, тянуть время — примерно как сейчас... А ваши уши превращались в два локатора — и вы пытались ловить подсказки из класса... — Она перевела дух.
Несмотря на сложность ситуации, я смеялся. Мне нравилось, как она преподносит меня, маленького. Пусть она сердится или делает вид. Но этот голос! Я будто на мгновение перенесся в прошлое; она одним движением фокусника достала за шиворот меня, тринадцатилетнего и поставила передо мной, нынешним. Верно говорят: педагог, если только он профессионал, не может состариться; и он всегда будет внушать уважение и трепет своим бывшим ученикам, сколько бы ни прошло лет с окончания школы.
— Хохочете, — удовлетворенно продолжала математичка; кажется, ей понравилась моя реакция. Своей псевдострогой отповедью она разрядила обстановку, черты ее лица смягчились, — ну конечно. Я знала все ваши уловки наперед. Набор приемов был не столь уж велик. Я всегда с внутренним любопытством ждала: каким он воспользуется сегодня. И ни разу вам не удалось меня провести.
— Так уж ни разу... — сквозь смех сказал я.
— Может быть... Раз или два. Что-то новенькое... Некий финт, ранее не применявшийся...
— Помните, я как-то заговорил о Лобачевском — пересказал отрывок из радиопередачи, слышанной накануне дома за ужином.
— Но я же не знала, что это была всего лишь радиопередача! Вы начали задавать вопросы, и я подумала: мальчик читает, интересуется... Стала рассказывать... И урок превратился в лекцию. Вы были спасены.
— Свою «пару» я получил два дня спустя.
Она улыбалась:
— Да уж... Дважды подряд провести старого Балу у вас бы не вышло... — Выражение ее лица вдруг изменилось. — Но все это в прошлом. Вы выросли. Смею надеяться, уже не станете дурить голову старой учительнице, иначе... это будет просто непорядочно с вашей стороны, Артем.
Я кивнул и спросил:
— Хотите кофе?
— Пока я хочу услышать ответ на вопрос, который задала.
— А как насчет того, чтобы совместить приятное с полезным?
Пока я накрывал на стол и варил кофе, мы молчали. Густой аромат напитка заполнил все углы кухни; стало тепло и уютно, я немного расслабился.
— Кофе с лимоном и щепоткой соли меня угощал в свое время Марк Моисеевич, географ, — сказала Галина Андреевна. — Давно, миллион лет назад. Помните его? Он уже тогда был стар, сед, носат и неопрятен, а я... Новоиспеченная вдова, меньше года как похоронившая мужа... Но, кажется, еще очень даже ничего. Он имел виды, а у меня возникла на тот момент еще призрачная возможность уехать — сначала в Израиль, потом в Америку. Но я не захотела — ни его самого, ни его Америки. И поняла тогда две вещи: евреи очень любят русских женщин и зачастую имеют над ними странную, ничем не объяснимую, магнетическую власть. Правда, надо мной он этой власти не получил, и замуж за него я не вышла. Впрочем, и ни за кого другого.