В целом путь до выхода занял чуть больше пяти минут.
На улице светало; было, возможно, около семи утра. Конферансье открыл ключом дверь служебного входа и поежился от холодного утреннего воздуха.
— Ох, спасибо, — сказал я, — что б я без тебя делал...
— Вы посредине, — сказал он.
— Посредине... чего? — не понял я.
— Вашего пути.
— Ну нет, хватит, завязываю! Сегодня же постараюсь убраться, пусть федеральные власти разбираются в ситуации, и с вами в том числе. Уж их-то вы не НАЕ...
— Да, — согласился он, — будет лучше для всех, если вы уедете. И напрасно вы убили Вельзевула. Но запомните то, что я сказал: вы посредине.
— Хорошо, хорошо, — сказал я, — будь здоров...
Я свернул за угол. У главного входа топтался огромный кролик. Вид у него был несчастный.
— Здорово, Багз Банни! — крикнул я. — Всё на посту?
— Сейчас заканчиваю, — мягкими лапами он ухватился за кроличью голову и потянул ее вверх. Под ней оказалась потная веснушчатая белобрысая мордаха. — Устал, ног не чувствую...
— Слышал, у вас несчастье, — сказал я, подходя. — С Вельзевулом что-то. Скоро похороны.
— Неостроумно, — сказал он и повернулся к дверям.
— Согласен, — сказал я и без замаха ударил его кулаком в лицо. Наклонился над нелепо распластавшимся кроликом с человечьей головой и задушевно сказал: — Не сменить ли тебе работу, сынок? По дружбе советую.
Он со страхом посмотрел на меня, вытер кровь под носом и всхлипнул.
Я поддал ногой откатившуюся кроличью голову и пошел по улице.
Нижний город опустел. От ночного оживления не осталось и следа. Фонари гасли, иллюминация и реклама выключены; люди попрятались — набираться сил перед следующей ночью. Они вообще-то работают? — подумал я. Как они живут? Где добывают средства, чтобы ночами отрываться в ночных клубах, барах, ресторанах и дискотеках? А может, я все себе надумал — и вчера была пятница; уик-энд, конец недели... Следующей ночью здесь опять можно застать гульбу, а с воскресенья на понедельник на улицах не увидишь ни души?
Но как они могут веселиться, когда город гибнет, и его смерть обязательно коснется всех — и их в том числе?!
...На звук, который несся вдоль улицы, догоняя меня, я вначале не обратил внимания, будучи поглощен тем, как быстрее добраться домой. Но тут строгий и громкий мегафонный голос сказал:
— Полиция Независимой Административной Единицы Нижний город. Не делайте резких движений. Остановитесь и поднимите руки.
ЧАСТЬ 3
«ЗДРАВСТВУЙТЕ, ДЕВОЧКИ!»
Глава первая
— Угу... — сказал усмешливый сержант, обшаривая карманы моей куртки. — Так как, вы сказали, вас зовут?
— Вы третий раз меня спрашиваете, и третий раз я вам отвечаю: Армеев Артем Александрович.
— Это все замечательно, — чувствовалось, что торопиться ему некуда. Он швырнул куртку на заднее сиденье полицейской «Волги» и теперь разглядывал мой ПМ 88-го года с таким видом, словно это было что-то космическое. Манера поведения абсолютно стандартная: пренебрежительная, с оттенком хамства. Так себя ведут все менты всех городов — по крайней мере в России. Когда-то я сам вел себя почти так же, за что, уйдя из милиции, стал люто себя ненавидеть. — Только почему я не вижу подтверждающего ваши слова документа?
— Мой паспорт дома.
— Ай-ай-ай, Артем Александрович, или как вас там... В такое неспокойное время... Почему же ваш паспорт дома, а вы здесь?
— Поехали в управление, — сказал его хмурый напарник в штатском. — Там разберемся.
Сержант кинул ему мой «Макаров» и подошел ко мне.
— Очень глупо. Глупо и неправильно. Ни паспорта, ни разрешения на оружие — а ведь оно у вас не газовое... Что ж вы так?
Я по-прежнему стоял, положив руки на крышу машины и раздвинув ноги. Стремительно светало. Мне нечего было ему сказать. Все документы я оставил в костюме: мне просто не пришло в голову, что в этом аду они могут понадобиться. Да и потом, по нашу сторону Серебрянки меня все знали. Но не буду же я рассказывать этому дуболому с издевательским взглядом всю историю!
Сержант откашлялся и сказал:
— Есть устное распоряжение начальника полиции: гостей из-за речки не привозить и не допрашивать. Вообще ими не заниматься. Мы могли бы... вас отпустить, но где гарантия, что вы пойдете назад, к себе?
— Я как раз туда шел.
— Это вы так говорите. Почему я должен вам верить? Согласно все тому же распоряжению руководства, я обязан убедиться, что вы не причините Нижнему городу никакого зла. Вы... понимаете, что я имею в виду?
Я понимал.
— Для вас сделано исключение. Вы живы и пока останетесь живы. Мы займемся проверкой всех обстоятельств того, как и зачем вы проникли на территорию НАЕ. Я не надеваю на вас наручники, рассчитывая на вашу сознательность. Не подведите меня.
Я сел на заднее сиденье машины между сержантом и его напарником в штатском.
— В управление? — спросил водитель.
Сержант кивнул.
Здание полицейского управления Нижнего города было трехэтажным школьного типа и имело веселую салатовую окраску. Большое крыльцо подпирали три колонны. На центральном висел лист формата А4, на котором неряшливо, с орфографическими ошибками на струйном принтере было бледно набрано:
Меня усадили на деревянную лавку напротив стеклянного «аквариума» с большой красной надписью «ДЕЖУРНЫЙ». Старлей за стеклом с усиками и прической а-ля Адольф Гитлер приветливо помахал мне рукой. Мимо прошел напарник сержанта с моим оружием и курткой в руке, потом водитель «Волги».