— Информации нет, Афанасий Тимофеевич, — сказал Зайцев.
— Плохо, — буркнул Топорков. — Кто его «окучивает»?
— Так... э-э... Армеев.
— Да ты что? — Топорков обернулся ко мне. — Ну что ж... Твой шанс, парень. Нам нужно знать, где квартируют Байкеры... Пока хотя бы это. Склад оружия он уж точно не сдаст...
— Он знает, что я «наседка», — с трудом сказал я, ничего не видя перед собой. — Понял.
— И не удавил? Сколь чудного на свете, Петруша... Поработай, Артем, напрягись. Чему-то же тебя в школе милиции учили... Повторяю — это твой шанс. Достанешь информацию — отпущу, дам уехать из города тебе и матери.
— Как Васе? — спросил я. — До трассы?
— Ну до чего несговорчивый народ пошел, Петр! — ненатурально возмутился Топорков. — Все торгуются, всем гарантий подавай! Ты поработай, Артемий, а гарантии я тебе предоставлю. Дам оружие и человека своего в наручниках, зама. В случае чего — застрелишь, а я без него никуда...
— Дочь, — сказал я, — и внука. Компанией на небо улетим. Веселее.
И посмотрел на него ясным спокойным взглядом.
Внешне Топорков остался невозмутим, только чуть спал с лица.
— Ты что, недомерок, — сказал он негромко с нечеловеческой ненавистью, — краёв не увидал?!
— Дочь, — повторил я, — и внука.
А сам подумал: вот сию минуту все и закончится.
— Ты мне... ты со мной... Верни его в камеру, Петруша, а то руки чешутся...
Зайцев нажал кнопку под столом. Вошел конвоир.
Я поднялся и повторил в третий раз:
— Дочь. И внука.
— Сроку тебе — сутки!!! — заорал Топорков, срываясь.
— Значит, договорились, — сказал я и вышел.
Ничего не изменилось. Никакой независимости Нижнего города нет и в помине. Только ментовский беспредел перестал быть скрытым, принял явные нахальные формы. А из города Тимофеич меня не выпустит. Найдет возможность не выпустить. В крайнем случае пожертвует дочерью и внуком.
Когда я вошел в камеру, Каракурт спал на спине, но сразу открыл глаза, снял с груди игрушку паука, дождался, пока закроется дверь, сел и спросил:
— Ну что?
— Погиб мой друг, — сказал я. Это было самым важным. — В его смерти виноват я: попросил вывезти из города человека, а на трассе их достали менты...
— Обо мне что? — нетерпеливо спросил он.
— Ищут, где базируются твои... Мне дали сутки, чтобы я узнал. Обещали отпустить.
— И ты веришь?
— Нет.
— С кем говорил?
— Сначала Зайцев... Потом Топорков.
— Топорков приехал?! — Он аж подпрыгнул. — Редкая удача!.. Значит, сутки. Сядь поешь, вот твоя порция.
— Не хочу.
— А я сказал: поешь! Силы нужно подкрепить. И если в течение дня снова выдернут на допрос, пообещай, что информация будет.
— Ты им скажешь?
Он едва заметно ухмыльнулся:
— Время, Артем. Вот что сейчас важнее всего. Ты, главное, пообещай.
Удивительное дело! Я разговариваю с человеком (и даже будто бы помогаю), который сжег один из автосервисов Васи Бухло, байкеры ранили его зама... Да, но убили-то Васю люди Топоркова... Чем один лучше другого? Кого я должен больше ненавидеть?
Я вяло ел, Каракурт одобрительно смотрел на меня.
— Выпить хочешь? У меня есть. — Он извлек откуда-то из изголовья нар небольшую плоскую металлическую фляжку, отвинтил колпачок, понюхал. — Коньяк. Настоящий. Помяни друга и ложись.
Я взял фляжку трясущейся рукой.
— Ну, Вася... Земля тебе пухом. Прости меня.
Запрокинул голову, влил в себя все до капли, не почувствовав крепости и вкуса... И заплакал.
Глава вторая
За оставшийся день я просыпался еще дважды, перекусывал и снова засыпал. Каракурт все время сидел в одном положении, привалившись к стене, и поглаживал игрушку. Если он и обиделся на меня за то, что я допил его коньяк, виду не подавал.
Чем ближе к закату, тем заметнее нервничал Каракурт, хотя и старался этого не показывать; но меня, выспавшегося, было трудно обмануть: он явно чего-то ждал. Лезть с вопросами было бессмысленно. Я так и лежал на верхних нарах до темноты, до того момента, когда первый взрыв потряс здание полиции, а вокруг загрохотали моторы байков, забили автоматы, пистолеты и помповики, закричали и забегали по коридорам люди: оказалось, их в здании не так уж и мало.
Вот тогда я одним движением оказался на полу.
Каракурт уже стоял посреди камеры. Он был все в тех же тренировочных штанах, но теперь на нем была еще футболка и спортивная куртка, а игрушка паука непонятно чем прицеплена к спине.
Лампочка в углу одновременно с новым взрывом мигнула и погасла; теперь сюда прорывались только блики фар байков с улицы.
— Все нормально, Артем, — хрипло сказал Каракурт. — Это мои ребята. Скоро нас здесь не будет. Но перед уходом здание нужно осмотреть.
— Зачем?
— Чтобы ничего не упустить. А вдруг Топорков, на мое счастье, задержался у Петруши в гостях...
Грохнул новый взрыв — над нами, на втором этаже; закричали люди. Всевозможное оружие забило еще ожесточеннее. На нас посыпалась штукатурка; я против воли пригнулся.
— Да нет его здесь! Даже не стоит тратить время!
— Приготовься, — сказал Каракурт.
Лязгнули задвижки. Дверь распахнулась, на пороге выросла тень с направленным внутрь камеры автоматом. Но выстрелить человек не успел.
Как в рапиде видел я: Каракурт изгибается в красивой хищной позе, ловким движением срывает со спины огромного черно-коричневого паука (игрушку?) и бросает его в направлении вооруженного человека. Паук падает точно на лицо и... прилипает. Мне чудится щелканье жвал и сразу оглушает страшный, нечеловеческий вопль, который обрывается на самой высокой ноте. Человек валится вбок и назад, левую руку не донеся до головы, а правой все нажимая на спусковой крючок автомата. Веер очереди из «калаша» несется над самыми нашими головами; — Каракурт хватает меня за плечи и пригибает к полу...
— Так и будешь лежать? — спрашивает он меня почти через мгновение.