— Куда? К ней?
— Куда же ещё, идиот!
Уверенной походкой Григорий Натанович направился к карцеру. Жора бросился за ним.
— Но она там мечется, об стены стучится… Она опасна.
— Конечно, опасна, олух ты царя небесного. Это и прекрасно. Оружие при тебе?
— Да…
— А наручники? Отлично.
— Что вы задумали, Григорий Натаныч?
На незапоминающемся лице появилась мерзкая ухмылочка. Чернобровин снял с пояса рацию и вызвал по ней дюжих лаборантов.
— Я так понимаю, она теперь снорк? — убрав переговорное устройство, со странной интонацией произнёс ученый.
— Возможно… я не успел рассмотреть… Но она обросла шерстью, как волк, — это могу сказать точно.
— А она ничего, да?
— Григорий Натаныч…
Появились Дима с Лёшей — две безразличные махины в белых халатах.
— Говорят, по части страсти и любви снорков не превзойти, — ни к кому конкретно не обращаясь, заметил Чернобровин. — Сам не проверял — возможности не было, — но знающие люди…
— Она вам не позволит…
— А вы трое мне на что?! Хотя, если не будет любви, сойдёт и секс. Так что заткнись и открой дверь.
Из карцера раздавалось громкое буханье. Измененная Полигоном девушка продолжала биться о стены, обрушивать на толстую дверь мощные удары. В дрожащей потной руке Жоры появился магнитный ключ.
— Повезло мне с охраной, ничего не скажешь. — Григорий Натанович покачал головой. — Открывай уже!
Жора приложил карту к сенсору. Красный огонёк погас — загорелся зелёный. Парень взялся за ручку. Обернулся на главного: лицо Чернобровина уже ничего не выражало.
Помощники встали по обе стороны от начальника. Такие же каменные физиономии, глаза недобро сверкают. Жора понял, что не отвертеться, как бы ни хотелось.
И смочив пересохшее горло слюной, он открыл дверь…
…Берензон щёлкнул выключателем. Тусклый свет полился из-под потолка, частично рассеяв темноту. Помещение, где мы оказались, напоминало пещерку. Крохотную пещерку, стиснутую четырьмя стенами. Два стула, стол, шкаф, лампа под потолком — и более ничего.
Не успел я сесть на стул, как передо мной призраком возник проф. Куда он отлучался и когда — не имею представления. Тем не менее, за время своего короткого отсутствия он успел «вооружиться» стопкой бумаг, которые немедля сунул мне.
— Вот, просмотрите. А я пока вкратце расскажу о том, что отняло у меня одиннадцать лет жизни.
Я пролистывал бумаги, честно вглядываясь в них, вчитываясь, а вот вникнуть не мог. Какие-то цифры, графики. Редко — термины, значение которых мне было неизвестно.
— Чтобы понять происходящее ныне, надо вернуться на века назад, — вещал между тем Берензон. Он ходил из стороны в стороны, не обращая на меня внимания. Голос его — видимо, от волнения — стал громче и пронзительнее. — И искать причину следует не среди здесь, а около богов германско-скандинавского пантеона. Фенрир родом из тех верований. Он — огромный, свирепый волк. Фенрир божественного происхождения, однако для самих богов он стал врагом. Впрочем, те посчитали его недостаточно опасным и позволили жить рядом с собой, в Асгарде — небесном граде. Нет, вы себе представляете? Вырастить здоровенную и, что важно, опасную зверюгу, чтоб потом её сильно бояться! Ну и кто они после этого? Поцы, однозначно! Но я отвлекся. Когда вырос, волк стал настолько велик и ужасен, что кормить его отваживался только Тюр, бог воинской храбрости. Чтобы обезопасить себя, небожители решили посадить Фенрира на цепь, но ни один металл не мог удержать гиганта. В конце концов, хитростью богам удалось сковать Фенрира волшебной цепью Глейпнир. Её гномы сделали из шума кошачьих шагов, женской бороды, корней гор, медвежьих жил, рыбьего дыхания и птичьей слюны. Всего этого больше нет в мире. Глейпнир была тонка и мягка, как шёлк. Но, чтобы волк позволил надеть на себя эту цепь, Тюру пришлось вложить руку ему в пасть в знак отсутствия злых намерений. Фенриру не удалось освободиться, и тогда он откусил Тюру руку. Приковав Фенрира к скале глубоко под землёй, боги воткнули меч между его челюстями. — Яков Израилевич начал цитировать древний текст: — «Рукоять упёрлась под язык, а острие — в нёбо. И так распирает меч ему челюсть. Дико он воет, и бежит слюна из его пасти рекою, что зовётся Вон. И так он будет лежать, пока не придёт конец света». И чего я не удивляюсь с этих богов? Если б меня посадили на цепь и воткнули в рот ножик, я б тоже выл. Причем так гнусно, чтоб у них там в Валгалле брага скисла! — Берензон на миг замолчал, а затем продолжил прежним академическим тоном: — Однако, согласно прорицанию Вёльвы, однажды Фенрир разорвёт свои оковы. Это произойдёт в день Рагнарёка, гибели богов. По преданию, хтонические чудовища, олицетворяющие собой изначальную дикую мощь вселенной, и боги, другое название которых асы, должны сойтись в смертельной битве. В финале этого противостояния Фенрир убьёт Одина, верховного небожителя, и сам будет убит Видаром, сыном Одина. Асам было известно об этом предсказании, но, невзирая на оное, они не умертвили Фенрира. «Так чтили боги своё святилище и свой кров, что не хотели осквернять их кровью Волка».