Первыми начали вождение офицеры роты, прапорщик Микульский. С ревом уходили с исходной линии бронированные машины, оставляя за собой широкие, тут же заливаемые водой ленты следов. Танки подгоняло зачетное время, отводимое на упражнение.
Затем настал черед командиров экипажей, механиков. Сидящий в остекленном, похожем на веранду помещении смотровой вышки, капитан-инженер Потоцкий ставил одну пятерку за другой. Оценки были заслуженные, — танкисты честно трудились накануне.
И вдруг молодой механик Гафуров едва-едва уложился в зачетное время. После него задерживался на трассе и очередной танк. За рычагами на сей раз сидел не новичок…
Вот пятьдесятпятка появилась на последнем пригорке, вздыбилась, показав замызганное днище, устремилась к финишу. Потоцкий деловито-озабоченно постучал пальцем по секундомеру.
— Видите, Русинов, вторая «удочка» наклевывается!
— Не знаю, что с ним стряслось! — недоумевал лейтенант. Пожав плечами, стал спускаться с вышки.
Подвел один из лучших танкистов роты, младший сержант Савчук. Ни разу не получал ниже четверки, а тут — на тебе, сорвался на зачете!
Танк резко затормозил у столбиков исходной линии, качнулся и замер. Савчук выбрался из люка, весь потный и красный.
— Почему в норму не уложился? — хмуро встретил его ротный.
— Кулиса заела на эскарпе, товарищ лейтенант.
— Она что, вышла из строя?
— Не знаю, — неопределенно отвечал механик, опуская голову: так сильно переживал свой промах.
— Все ты знаешь! Не в кулисе особинка. На царство потянуло — хотел поскорее проскочить препятствие, а машина взяла и скатилась назад. Вот и проворонил время. Так, что ли?
Парень кивком подтвердил: именно так и было. Он готов был провалиться сквозь эту мокрую, залитую дождем землю.
— Виноходов, на трассу! — кинул лейтенант и зашагал к вышке. Даже по спине видно было, как он расстроен срывом Савчука.
Гурьян не без робости занял место механика (двое перед ним срезались!). Проверил по себе сиденье, опробовал педали и рычаги.
На трассе немыслимы оплошности да заминки: потерянные секунды потом и зубами не вырвешь.
Вспомнилось, как и он краснел в апреле, не сдав на второй класс. По команде «Вперед!» он тогда поспешно отпустил педаль сцепления. Танк резко дернулся и замер. Прошло около шести лихорадочных секунд, прежде чем удалось оживить умолкший мотор. Случилась обычная для торопыг история: при трогании с места забыл добавить двигателю оборотов…
Сейчас Гурьян был точен во всем. Почувствовал проснувшуюся силу танка, по радио доложил о готовности. Включил вторую передачу, взял рычаг на себя, — решил стартовать с помощью планетарного механизма поворота. Все-таки усвоил тогда, на болоте, горький урок.
Машина легко взяла с места, быстро набрала скорость. Парень уже знал, что выиграл секунды полторы, и звук гудящего мотора вошел в него звонкой песней. Произошло то, чего никогда не бывало с ним: рычаги и педали танка стали как бы продолжением его самого. Руки и ноги, тысячекратно усиленные мощью стального богатыря, обрели небывалую чуткость и точность. Наверное, вот это единение с боевой машиной ветераны и зовут чувством слитности.
Первое препятствие — ограниченный проход на спуске — надвигалось лабиринтом пестрых столбиков: поворот за поворотом, только успевай подавать на себя то левый, то правый рычаги. А чтобы танк не задевал ограничители, упереться вот так локтями в колени, уловить ритм, и все будет хорошо!
Т-55 маневрировал с опаской живого существа. Прошел! Без штрафа!.. Теперь до очередного препятствия можно лететь вихрем, разметая грязь и воду. Да что могучему броненосцу этот дождь, эти лужицы!
Теперь одна мысль владела Гурьяном: вести машину быстрее, точнее. Разумеется, это не простое дело. Много нужно знать механику на трассе! И не переключать лишний раз передачи — это отнимает дорогие секунды, и не делать лишних поворотов — на них теряется скорость, и мгновенно действовать рычагами и педалями управления, и следить, чтобы двигатель работал на нужных оборотах.
Позади колейный мост, «минное поле», брод. Скорость, скорость! Все теперь от нее зависит. Гурьян почти телесно чувствовал, как отвоевывает дорогие секунды. Машина пела, несясь по трассе. Он знал, что идет с запасом времени, что получит высокую оценку, и предощущение радости волновало его. Давненько не навещала его удача, забыл ее вкус. А это так приятно! Не все же захватывать похвалы выскочкам да подлизам. Где теперь Савчук?.. На собрании распинался, чуть ли не в грудь себя бил: вот я уже второй класс нюхаю, а ты, Гурьян, как был, так и останешься с низкой солдатской квалификацией. Дудки! Посиди сегодня ты в луже. Он замедлил скорость у пригорка, включил первую передачу. Сам по себе пригорок не так уж крут, но есть там препятствие, именуемое эскарпом. Оно коварное! На нем-то и срезались Гафуров и Савчук. На мгновение сжалось сердце: «Неужели и я тут задержусь?» Преодолевать эскарп надо под прямым углом, и как только гусеницы коснутся его, плавно увеличить подачу топлива, чтобы машина поднималась без рывков, иначе заглохнет мотор. Гурьян так и делал. Но что это? Впереди, как раз по левой колее, каменная стенка обрушилась. «Это Савчук или Гафуров долбанули ее!» — понял танкист. Что теперь делать? Идти прямо — гусеница при подъеме соскользнет — земля-то сырая! — и танк скатится назад. Вот тебе и удача!