— Явились раньше срока! Это хорошая примета. — И повернулся к Русинову. — Пошли в штаб полка, срочно вызывают.
Анатолий подтянул ремень, попросил товарища:
— Занеси, пожалуйста, комбинезон в канцелярию!
Приходько и Русинов свернули на заасфальтированную, обсаженную по краям кустиками дорожку. Евгений проводил их взглядом и вошел в широкий казарменный подъезд, поднялся по лестнице. В просторном коридоре увидел своего заместителя Мазура с красной повязкой дежурного на рукаве мундира. Сержанта словно подменили: и не сутулится, и подтянут, и начищен до блеска. При появлении взводного замкнуто-честолюбивое лицо Мазура просияло:
— Батальон, сми-ирно! — придушенным голосом, в шутку скомандовал он, будто увидел высокое начальство.
Улыбаясь, они обменялись рукопожатием. — Как отдыхалось, товарищ лейтенант?
— Отдыхается всегда хорошо. А вот как вы тут потрудились?
— Лучше всех! — отвечал сержант звонким, чему-то радующимся голосом. — Вот стреляли на днях — снова отлично!
Евгений смотрел оторопело, — перед отпуском он совсем разуверился в своих наводчиках.
— Вот как!.. Но когда же вы успели подготовиться?
— А нас тут ротный так гонял, что чертям тошно было. Занимались по двадцать шесть часов в сутки! На два часа раньше начинали.
Все это говорилось размашисто, с удалой шуткой. И Евгений подумал обойденно: «Вот оно что! Значит, даже лучше, когда меня нет…»
— Однако взялся он за вас!
— А как же! На то и щучка в озере, чтобы карась не дремал.
Поговорка рассмешила Евгения, а в то же время заставила призадуматься. Ох, не прост, не прост Мазур! Заслышав взводного, солдаты спешили из казармы, ленкомнаты.
— Здравия желаем, товарищ лейтенант! — бодро звучали их голоса.
И вот что казалось странным: раньше они чурались его, а теперь сами тянутся к нему. И не видно уклончивых взглядов, хмурящихся лиц. «Да, чувствуется Толькина длань!» — посетовал Евгений, а сердце полнилось благодарностью к товарищу: не помнит Русинов зла. Все тот же — верный друг! Да и танкистам тоже надо, чтобы служба спорилась… Эта мысль была частью того счастливого откровения, что началось в последние дни отпуска.
Вскоре появился Русинов с пачкой топографических карт, — из-за них-то и вызывали в штаб. Евгений ревниво приметил, как танкисты потянулись к нему, оживляясь. А ведь это его, Дремина, люди!
— Что, Джафаров, мы не рота — мы дивизия? — напомнил ротный известную шутку, и солдаты отзывчиво рассмеялись.
— Так точно! — дурашливо отвечал Джафаров, жилистый, угольно-черный заряжающий из экипажа сержанта Коренюка.
— А как насчет тройки?
— Тройка все, канец! Теперь мы четверку берем.
— А плакался: не умеет узбек стрелять… Тоже мне дивизия!
Пошутив с танкистами, Анатолий сказал товарищу:
— Пойдем разберемся с картами.
Евгений отметил про себя: «Канцелярия заметно обновилась. Плакат на стене, в банке — цветы, забавный корень — голова оленя с рогами… Да, тут теперь на всем чувствуется отпечаток души Анатолия».
Разложив карты, Русинов протянул взводному несколько штук.
— Получай свою дозу облучения. Надо сегодня же склеить: сигнал сбора могут объявить в любой час. После ужина собери своих танкистов и спроси, все ли машины исправны. Если нужны регулировки, то немедленно произвести.
Анатолий объяснил, чем заняться в первую очередь. Он обладал цепкой восприимчивостью ума, наперед знал, где, что и как сделать. У него на все был точный взгляд. И слушая его, Евгений несколько раз ловил себя на мысли: «Да, Русинов сумел утвердиться на службе сам. А вот меня утвердили, да я не удержался».
— Что-то Мазур хвалился, будто мои слабаки отлично стреляли, — небрежно обронил он, когда ротный умолк.
— Дважды выезжали твои танкисты на полигон и дважды получили отличную оценку. Да и зачетное вождение взвод провел отменно. Еще на учениях рвануть бы пятерку — и наши в дамках.
— Да ты что! — удивился Евгений.
Самодовольная ухмылка разлилась по смуглому лицу Анатолия.
— Не верится?.. Вот журнал учета, можешь глянуть сам. Сведения поданы в штаб батальона, утверждены начальством.
Евгений трудно постигал то, что услышал, и то, что увидел в журнале. Оформлено честь по чести. Против танкистов его взвода стоят звонкие пятерки, вписанные рукой Русинова. «Значит, можно верить… Когда же он успел?»
Должно быть, Анатолий понял его, весело заговорил:
— Молодцы у тебя ребята! Был я у них на взводном собрании. Мнение единодушное: подтвердить к осени звание отличного взвода.
И собрание, и то, как Русинов тренировал его танкистов «по двадцать шесть часов в сутки» — все вдруг представилось Евгению, и он побежденно пробормотал: