Подозвал стоявшего в сторонке сына Владимира, повел к своей машине, что стояла в ельнике. Анатолий и Евгений с минуту смотрели им вслед. Они тоже чувствовали себя сыновьями полковника Одинцова. Старшими сыновьями, уже получившими отцовский надел.
В этот погожий осенний день аэропорт жил обычной суматошно-кипучей жизнью. Подходили и отходили троллейбусы с пассажирами, юркие такси, автомобили разных марок. Репродукторы вещали о посадке и убытии самолетов. И оглашая людскую суету раскатистым гулом, взмывали и садились сереброкрылые воздушные лайнеры.
Розоватый мотоцикл с двумя офицерами в зеленых шлемах пересек площадь, остановился под деревьями. Выдернут ключ зажигания, и мотор, утомленно чихнув, заглох. Офицеры поднялись с мотоцикла, сняли шлемы, надели фуражки.
— Ну вот и приехали! — обронил Анатолий. На погонах у него светилось по три звездочки и он выглядел как бы старше годами. Помог товарищу освободить от крепления на багажнике сумку и чемодан. Смуглое лицо его было грустным: он провожал друга в Ульяновск, к новому месту службы.
Евгений улетал московским рейсом. Он и радовался перемене в своей жизни, и переживал разлуку с Русиновым, и до последнего момента не был уверен, что правильно поступил. Но теперь уже ничего не изменишь…
Оба посмотрели на часы, — вот и приспела прощальная минута. Бывало и тяготились друг другом, и ссорились, и даже чуть не подрались, а подошла эта минута — поняли: приросли один к одному.
— Все, Толя!.. Пора.
Обнялись, расцеловались, не стыдясь того, что на глазах сверкают слезы, что подрагивают губы.
— Счастливо, Женя! Не поминай лихом. «Зеленой» тебе улицы в службе. Счастья в семье, здоровья.
Евгений помедлил. Он был заметно расстроен, сожалел о чем-то несбывшемся, но пересилив себя, проговорил:
— Тебе тоже, Толя!
Вздохнули и разошлись. Один в зазывно распахнутые двери аэровокзала, второй — к мотоциклу. У мотоцикла Анатолий стоял минут пять, набираясь решимости на что-то трудное. Но вот встрепенулся. Подойдя к телефону-автомату и опустив монету, набрал номер квартиры Русиновых.
— Да-а! — пропел в трубке девичий, дохнувший счастьем голос.
— Здравствуй, Лена!.. Отец-мать дома?
— Никого нет, — доверительно сообщила она. — Ты хотел зайти?
— Нет, заходить не буду… Вот что, Ленок: собирайся в дорогу! Оденься потеплее, захвати с собой документы. Поняла?
— Что ты задумал, Толя? — прозвучало в трубке смятенно.
— Сделай, что прошу, и выходи в сквер. Я скоро буду там.
— Ну… хорошо.
Когда подъехал к скверу, что находился неподалеку от заветного дома, девушки еще не было. «Струсила!» — мелькнула мысль. Но тут показалась Лена — в осеннем пальто, косынке и сапожках. В руках у нее был темный саквояж, где, должно быть, упрятано самое сокровенное из девичьего гардероба, увесистый портфель с книгами и конспектами.
Анатолий кинулся навстречу, порывистый, нетерпеливый.
— Ты умничка! — воскликнул он.
Забрав саквояж и портфель, вдруг почувствовал успокоение в душе.
— Садись, поехали!
Она медлила: еще не все судороги нерешительности перетрясли ее. И глядя, как он деловито увязывает на багажнике ее вещи, промолвила дрожащим голосом:
— Но что же ты не скажешь, куда мы собрались!..
— Ты едешь к мужу на постоянное местожительство. — Разгибаясь, он обдал ее коротким, ослепительным взглядом. — Еще вопросы будут?.. Вот тебе шлем, чтобы не придиралась милиция.
Напялив шлем на голову поверх косынки, она села. Мотоцикл сорвался с места — и городские улицы оставались позади. На окраине у последней телефонной будки, Анатолий остановился, приглушил мотор, деловито спросил:
— Служебный номер отца помнишь?
Лена назвала. Он зашел в будку, позвонил в театр. Ему ответили, что Борис Петрович на совещании у директора.
— Вызывайте немедленно! — кинул он с грубоватой напористостью.
Как видно, это повлияло. Вскоре отец схватил трубку, заговорил обеспокоенно:
— Я слушаю! Кто у телефона?
— Это я, Борис Петрович. Анатолий.
— А-а, Толя… Извини, я очень занят. Что ты хотел?
— Сказать два слова… Сегодня я исполняю свое обещание. Первое. Не ищите Ленку, она уехала со мной. Второе. Мы подаем документы в загс. Третье. Приглашаем вас на свадьбу. О месте и времени сообщим дополнительно. Все!
— Постой, постой! — заволновался отец. — Ишь ты, какой шустрый!.. Это серьезно?
— Совершенно.
— Ах, сукины дети!.. Что же вы делаете? Без ножа ведь режете!..
— У нас нет иного выхода. Вы это знаете.
— Ах, сукины дети!.. Где вы сейчас?