У Русинова был довольно приятный голос.
— Да, песенка хороша, — одобрил Евгений, когда Русинов умолк. — Знаешь, какую напоминает она мне?.. Мать ее любила. Там есть такие слова: «Покори-ила студентка-медичка непокорное сердце мое-о-о…»
— Вспомнил, вспомнил! — рассмеялся Анатолий, перебивая товарища. — Слушай. Мы ее когда-то в самодеятельности для забавы разучили…
Он пропел несколько куплетов и вдруг отложил гитару.
— Знаешь, Женька, что я подумал?.. Скоро выходной, не махнуть ли нам в субботу после обеда в театр?
— В театр? — Евгений приподнялся, снял с себя ремень и полевой мундир. — Так тебя Петрович и пустит!
— Пустит, куда он денется. Скажем, пришла пора невест глядеть. Если их нет здесь, то придется искать в другом месте.
— Ты смотри, о чем он мечтает!
— Жизненный вопрос… А то придут женатики с личной собственностью в Дом офицеров, и как только пригласишь какую на танец, так и косятся от ревности.
— Ты бы не косился?
Анатолий достал спортивные штаны, тапочки, переоделся.
— Откуда я знаю! Но чтобы на меня не косились, надо жениться. Надоели до чертиков холостяцкие стены. И ты, Женя, с твоими целомудренными проповедями надоел…
— Спасибо за комплимент! — Евгений гибко согнулся, присел несколько раз, разводя руки в стороны. — Пошли умываться, жених!
— Не обижайся. Я к тому сказал, что всему, видать, свое время.
— Ишь, как запел после уединенной встречи с чужой женой!
— Женя!.. Ты же дал слово.
— Не буду, не буду. Забыл, прости.
— Вот так ляпнешь где-нибудь, и начнется драма. А мы с ней всего-навсего постояли у озера да улыбнулись друг другу…
— На попятную пошел?.. Ладно, говори, что ты там надумал.
Анатолий достал из чемодана мыло, полотенце, зубную щетку. Смуглое лицо его приняло мечтательное выражение.
— Представь, что ты сейчас дома после учений. Тебя обнимает хлопотливая сорока, целует и говорит: родной мой, ты устал. А я тебя так ждала! Отдохни, пока ужин приготовлю. Приляжешь на диван, возьмешь в руки свежую газетку. И так легонько на душе станет, что забудешь об усталости и плохом настроении.
Евгений тоже мечтательно усмехнулся, поскреб в затылке.
— Тебя, я вижу, не на шутку разобрало. Но зачем спешить?
— Ему еще надо объяснять, что весна и прочее!
— Все равно не спеши. Бери пример с комбата. Ему тридцать два грохнуло, а он не думает жениться. Мы с ним как-то разговорились на полигоне. Сначала все выспрашивал меня, не думаю ли обзаводиться семьей. Когда я сказал, что не тороплюсь, он одобрил. Ну и в шутку, видимо, сказал: «Я тоже не спешу. Сначала дойду до генеральской звезды».
— Пустые бредни! — хохотнул Анатолий.
— Ничего не пустые. Он тогда развил передо мной целую теорию безбрачной жизни. Ссылался на Кампанеллу, Белинского, Чернышевского.
— А я говорю, пустые! Ждешь доказательства?.. Раз я пошел в кино — ты тогда был в наряде. Взял билет, отыскал свое место в зале. Смотрю, впереди — Загоров, и не один. Рядом с ним такая лапушка, что заглядение. Смуглая, щечки с румянцем, шелковистые волосы пышные и черные, будто их в тушь обмакнули.
Я позавидовал, глядя на них. Только картина началась, подружка головку склонила на плечо Петровичу да так и сидела. Понял, идеалист?
— Ох, Толька! — спохватился товарищ, глянув на часы. — Мы болтаем, а время-то летит! Как бы нам без ужина не остаться.
— Да-да! Пошли умоемся… Но ты так и не ответил мне: согласен в театр в субботу махнуть или нет?
Душевая была рядом. Оголенный по пояс, Евгений фыркал, разбрызгивал воду, медлил, — как тут поступить?
— Не знаю, что и сказать. Во-первых, далеко, во-вторых, неизвестно, сколько времени мы там задержимся.
— Задержимся столько, сколько нужно, хоть до конца воскресенья… Кстати, на месте ли наша «Ява»?
Мотоцикл марки «Ява» они купили вскладчину и успели исколесить на нем все окрестные дороги, совершая продолжительные путешествия в свободное время.
— А ты что, думаешь, с первой поездки и женишься. — начал подтрунивать Евгений над Русиновым, когда вернулись в комнату.
— Я долго раздумывать не стану. Говорят, на войне по-военнному: оценил обстановку, принял решение — и в бой… Слышал, как женился один парень из нашего училища?
— Кто это? — поинтересовался Евгений, одеваясь.
— Фамилию не помню, а зовут Эдуардом. Он выпускался года на два раньше нас… Еще говорили ухватистый мужик.