Свой первый Новый год Вадик отметил попыткой суицида. Он решил повеситься, но дубовая потолочная балка лопнула под его весом как спичка. Расценив это как знак, Вадик такими глупостями больше не занимался.
…Старик говорил монотонно, не делая больших пауз. Эмоции били из него лишь в самом начале, а после — сошли на нет. Ритм его речи успокаивал, тревога ребят уходила, все произошедшее за этот сумасшедший день отступало на задний план, становилось не важным, не стоящим потраченных нервов. В голове Олега сгущался туман, так же, как в окружающем лесу. «Гипнотизирует, сука…» — вяло ворохнулась мысль. Наплевать. Уже никуда не нужно спешить, рваться… Такого умиротворения Олег не испытывал никогда. Устав стоять, он опустился на корточки рядом со стариком, и остальные последовали его примеру.
Старик закончил рассказ и огляделся. Все под контролем, никаких проблесков собственной воли его добыча не испытывала. Остался один момент, весьма важный.
— А что, сынки, вы не голодны? Пойдемте в избу, у меня картошечка поспела…
«Сынки» поднялись, помогли встать старику и покорно двинулись вслед за ним к ближайшей избе с заколоченными накрест окнами. «Шестерка» осталась стоять с распахнутыми дверями и заведенным двигателем.
Как только перекошенная дверь закрылась за спиной Паши, двигатель зачихал, а потом заглох. На панели загорелись красные лампочки, но выключить зажигание было уже некому.
— Пойдем! — Антон увлек за собой переводящую дыхание Ольгу. Они подошли к лежащим рядом с распластанной палаткой металлическим трубкам. — Ты палатку никогда не ставила? — Ольга помотала отрицательно головой, испытывая неловкость, словно признавалась в чем-то зазорном. — И как ставят, не видела?
Ольга видела это неоднократно — как-никак третий год в ролевом движении, но никогда не обращала внимание на процесс эволюции матерчатого домика из скатки, притороченной к рюкзаку. Не вдаваясь в подробности, она снова мотнула головой.
— Не страшно. — Антон улыбнулся. — Сейчас я полезу внутрь, чтобы поставить вот этот каркас, — кивнул он в сторону трубок. — А ты полог подержишь, чтобы я видел, что делаю. Он не тяжелый. Справишься?
— Должна, — улыбнулась в ответ Ольга. Ей было приятно проявление заботы со стороны приятеля.
— Так, значит, вот здесь держи и вот здесь. — Антон положил ее руки на нужные места, а сам взял несколько трубок, состыкованных с переходниками. — Поднимай!
Ольга встала и подняла вверх руки. Прямо перед ней оказался застегнутый на молнию вход в палатку. Антон вжикнул собачкой «змейки» и исчез внутри, втягивая за собой детали каркаса.
— Держи крепче! — раздался из-под непрозрачного камуфлированного брезента его бодрый голос.
— Не переживай, мне не тяжело! — ответила в тон ему Ольга.
— Ну смотри, сейчас буду дальний угол поднимать…
В этот момент Ольга почувствовала, как по тыльной стороне ее ладони кто-то ползет. Она была смелой девушкой — спокойно относилась к виду мышей, змей, тараканов…
А пауков боялась до смерти.
Взвизгнув, она выпустила брезент и стряхнула с руки мерзкую тварь. Паучок улетел в траву, а Ольга отпрыгнула назад с прытью, поразившей даже ее саму. И, чувствуя, как ее трясет от отвращения, девушка несколько раз топнула ногой по траве в том месте, где исчез безобидный крестовик.
Когда она обернулась к палатке, накрывшей Антона, было уже поздно…
Олег шагал первым, следуя за стариком, который вовсе и не казался уже таким неопрятным. Они прошли чисто убранную веранду и, пригибая головы, чтобы не удариться о притолоку, через высокий порог шагнули в прихожую.
Изба состояла всего из одной комнаты, поделенной дощатыми перегородками на прихожую, кухню и собственно комнату. Здесь было сухо и тепло, это особенно хорошо чувствовалось по сравнению с промозглой улицей. На стене висел умывальник — самый обычный, чугунный, а под ним стояла деревянная кадушка, стянутая ржавыми обручами.
— Что поделать, кузни нету, — вздохнул дед, поймав взгляд Олега. — Так и живу, чуть что пропадет — назад не воротишь… Да не разувайтесь вы, сынки!
Ребята дружно замотали головами, стаскивая перемазанную дорожной грязью обувь. По ветхому домотканому половику они прошли в комнату и, повинуясь молчаливому жесту деда, уселись за грубо сколоченный стол на деревянные лавки. Старик коснулся плеча сидевшего к нему ближе всех Олега.