Полигон
Часть первая
Глава первая
Степан Волынов обливался потом, — выпуклый лоб под светло-русым чубом был усеян мелкими капельками. Могучая шея бывшего забойщика свекольно бурела. Чего он не умел, того не умел — говорить. Да и о чем говорить — ничего путного у него не вышло. За три года три результата — и все отрицательные. Ни одного законченного отчета, ни одной напечатанной статьи. Плохо его дело, плохо — выражалось во всем его облике.
Бывший шахтер, а сейчас, после шести лет трудно давшегося заочного обучения в горном вузе, младший научный сотрудник обсерватории, председатель местного комитета профсоюза Степан Волынов проходил научную переаттестацию, — кажется, последнюю в жизни.
Валерий Леонтьевич Саркисов, заместитель директора «метрополии» — московского Института Земли имени Великого Геофизика — и начальник Горной геофизической обсерватории, приехавший специально для проведения важного мероприятия, прохаживался перед рядами стульев, внимательно изучая носки собственных ботинок.
— Дальше, дальше, ну, почему из вас клещами нужно тянуть каждое слово? Вы сели продолжать работу Соколова? Ну, и?..
— Сел… Да, сел, значит… Правильно.
— Сколько вы работали над этой темой? — Темные, все еще красивые глаза лысого и седого с висков Саркисова устремились в окно, на белые вершины Соленого хребта, а затем на участников семинара, как бы призывая их в свидетели своего долготерпения и волыновской никчемности.
— Год… почти.
— Ну же, ну…
— На карту района, в таком же масштабе, как у него, стал наносить точки — землетрясения, значит, с высокими и низкими отношениями скоростей продольной и поперечной волн — все как у Соколова, только по тем землетрясениям, что уже после него были. Да… вот…
— Ну что — вот? — Саркисов досадливо покорябал загорелую лысину. — Пожалейте семинар, у нас еще два вопроса сегодня.
— Не вышло. Не легли точки в области и в эти… объемы, по глубине, значит, не сгруппировались, как у Соколова. И сильные землетрясения случайно, значит, распределились, никаких связей.
— Ну, и что вы сделали? Перепроверили графики Вадати? Посчитали ошибку? Или — так вот и успокоились? — Саркисов снова поглядел в зал, тонко усмехнулся. — Весь мир ссылается на работы Соколова, а у вас — не вышло.
— Нет… — невпопад начал отвечать Волынов.
— Что — нет?
— Не перепроверил… Перепроверять — значит подгонять. Я уже заметил. Начал перепроверять, смотрю, там чуть угол наклона подвинул куда надо, там… — все начинает вроде сходиться, но я же знаю, это я, значит, подвинул, я…
В зале повисла тишина. Кто-то шумнул стулом. Все вздрогнули.
— Напрасно вы думаете, что перепроверять — значит подгонять. Напрасно, — тоном безгранично мягкого упрека заметил Валерий Леонтьевич и замолчал. Отошел к окну.
Саркисов числился соавтором почти всех работ Соколова. На конференциях, даже международных, результаты Соколова и Саркисова звучали громко, ими интересовались, они обещали новый выход как на проблему предсказания сильных землетрясений, так и на понимание физики очага этого загадочного явления природы. Соколова пришлось изгнать из обсерватории по очень простой внешне причине: пил. Правда, еще, так сказать, более внешне выглядело все вполне респектабельно: Соколов успешно защитился — и его взяли с повышением в новый институт на Дальнем Востоке. Но на конференциях, имеющих отношение к прогнозу, Соколов с тех пор — вот уже год — не появлялся. Весь геофизический мир с нетерпением ждет продолжения блистательных работ «докторов» (так, по-западному, на международных конференциях называют наших кандидатов наук) Саркисова и Соколова — а его нет. Соколов скрылся, Саркисов в новых обзорных публикациях повторяет старые, всем известные результаты. Степан Волынов мог стать новым Соколовым — и вот не стал. Почему?
— Ну, и что же вы сделали дальше? — голос Валерия Леонтьевича зазвучал ядовито, видно было, что не собственное любопытство удовлетворяет, знает ответ на этот вопрос, но хочет продемонстрировать все… кому? Здесь все всё знают про Волынова и его работу.
По косвенному взгляду, брошенному председательствующим в их сторону, Вадим догадался, что сцена, исполненная какого-то скрытого неявного смысла, в известной мере разыгрывается для них, для Вадима Орешкина и Жени Лютикова, который сидел рядом с Вадимом, разглядывая пальцы сцепленных кистей больших белых рук.