Ещё минут через пять мы закономерно подошли к контрольной точке: возник вопрос, много ли у меня работ и когда на них можно будет посмотреть.
Интересный вопрос. Для тех, кто не в курсе, сообщаю, что «работа» — это полотно, которое не стыдно выставлять на вернисаж (впрочем, бывает и так, что у некоторых давно почивших коллег по цеху и эскизы за миллионы уходят, но это уже явно не наш случай).
Так вот, работ у меня нет вообще, как-то всё недосуг было сконцентрироваться и выдать законченный шедевр. Однако, полагаю, вы прекрасно понимаете, что рассказывать об этом всем подряд симпатичным девицам не стоит. Особенно если ты ведешь охмурение не в родном городе, где этот факт нетрудно проверить, а где-нибудь в глухой провинции.
Поэтому первую половину вопроса я благоразумно опустил и ответил по существу второй половины:
— С собой ничего нет, но… посмотреть можно будет где-то через полчаса.
— Это как так? — удивилась арт-мастер Катя. — Через полчаса про вас будут передачу по телику показывать?
— Нет, не в этот раз, — заскромничал я.
— А как же тогда? Может, вы волшебник?
— Нет, я только учусь. Но это очень простая магия, так что я с удовольствием продемонстрирую вам пару нехитрых секретов. Бумагу с карандашом дадите?
— А-а-а, так вы прямо сейчас нарисуете? — с некоторым разочарованием протянула Катя.
— Совершенно верно. Если это не вступает в противоречия с вашими планами и не доставит каких-либо неудобств…
— Ой, да какие тут неудобства? Малюйте на здоровье, не жалко.
Катя отвела меня к освободившимся после ухода зубастиков мольбертам, выдала аксессуары и с любопытством уточнила, что я собираюсь изобразить за полчаса. По интонации прозвучало примерно так: «Разве можно за полчаса сделать что-то стоящее?»
— Будем работать ваш портрет, — решительно заявил я. — Без вариантов.
— Почему мой? — удивилась Катя. — Это принципиально? Тут и без меня хватает персонажей…
— Это не принципиально. За объект можно взять кого угодно. Но тут есть один важный нюанс: у нас мало времени.
— Ну так я про это и спрашивала, — с лёгкой ноткой раздражения напомнила Катя. — Что можно нарисовать за полчаса? Разве что натюрморт.
— Понимаете, Катя… Обычно, чтобы более-менее точно передать характер эмм… «персонажа», как вы изволили выразиться, нужно довольно долго наблюдать за ним, узнать его поближе, разобраться в особенностях, уловить «изюминку», в общем, постичь его индивидуальность. За полчаса вряд ли управишься, согласны?
— Совершенно верно.
— Однако если человек понравился тебе с первого взгляда, что называется, сразу запал тебе в душу, задача значительно облегчается. В этом случае всё рисуется как бы само собой, по наитию.
— ???
— Да-да, именно так… Поэтому я буду рисовать именно вас. С любым другим из здесь присутствующих всё будет намного дольше и труднее.
Всё это я говорил, набрасывая первые штрихи и делая вид, что уже всецело сосредоточен на работе, а собственно Катя меня интересует исключительно как объект отображения.
От неожиданности девушка стала краснеть и с минуту молчала, не зная, что сказать. Вроде бы такое прямолинейное и отчасти грубоватое признание, хоть сразу отшивай, и в то же время всё по делу, попробуй придерись.
Я продолжал рисовать, бросая на неё короткие быстрые взгляды, преисполненные сугубо профессионального интереса, без малейшего намёка на чувственность.
— Но… Я не могу полчаса позировать, — смущённо заметила Катя. — У меня тут дети…
— Не надо позировать, — милостиво разрешил я. — «Позировать»… Хм… Это, вообще, архаика, сейчас всё делается значительно проще, динамичнее. Занимайтесь своими делами, достаточно того, что вы будете находиться у меня перед глазами. А насчёт «статики» — это очень просто. Разрешите-ка…
Я запечатлел девушку на мобильный в четырех ракурсах, отпустил заниматься своими делами и, засучив рукава, принялся за работу.
Скажу сразу, что никаких мытарств не было, работалось легко и приятно, я был, что называется, в ударе, и вдохновение буквально плескалось через край.
Коллектив принял моё вторжение относительно безболезненно. Две другие снегурочки подошли к Кате и что-то спросили, — получив ответ, отошли с вытянутыми физиономиями и стали украдкой посматривать в мою сторону. А как же, московский художник. Местами даже передвижник.