Помощницы ловко скользили между столами, прям водомерки по пруду. Приносили на тарелках горячую еду да спасали кружки от высыхания. Следили, чтобы все были довольны и ни в чём не нуждались. Один из посетителей остановил «водомероку» лёгким движением руки и поинтересовался: — Дорогая, вот скажи мне. После такой щедрости у вас всё будет нормально? Столько людей сегодня, а всё почти задаром. Неужели нашли клад? Или храните на кухне уйму статуэток Трегидафора рядом с кастрюлями? — и тот дико расхохотался, сам от себя не ожидал такого точного искромётного юмора. С этой оценкой не все бы согласись. Так оно обычно и бывает.
— Уважаемый, не переживайте. Всего и всем сегодня хватит. Господин Рэмтор вскрыл запасы и обещал поделиться содержимым седьмого амбара. Представляете какая щедрость? — закончила та полушепотом.
— Ну, раз сегодня всем всего хватит, то не могу отказывать себе в своей страсти. А то наступит завтра и всё, — молвил выпивающий, после чего сложил брови домиком. — Наш Бургомистр, он сделал невозможное. Словно сам государь Венн, только государь нашего города. Надеюсь, он проживёт до глубокой старости. И при этом не будет дряхлеть. Навсегда останется свежим и бодрым. Вот бы его настоящая семья приняла его. Ох уж эти «Живы — а потому смотрим». Ага. Смотрят да не видят наидостойнешего сына. А всё из-за чего? Из-за какого-то шестого пальца…
— Всё будет хорошо. Слышала, что Дом Халиод теперь не так строг. Приглядывают и даже помогают господину Рэмтору.
— Дай Все-Создатель. Тогда не будем отдаваться унынию. Теперь налей мне до самых краёв! Выпьем же за поражение узурпаторов, — сказал мужик, махнув своей шляпой странствующего волшебника. Видимо, насмотрелся на молодчиков из Мушиного узла, которые вдруг полюбили такие уборы.
— Конечно, сию минуту, — ответила помощница и направилась к стойке.
В камине потрескивали горящие поленья, согревали полуосвещённый зал. Входная дверь в гостиницу начала слегка пошатываться. Кто-то пытался её открыть. Она, зараза такая, то приоткрывалась, то закрывалась. С той стороны — тяжёлые вздохи старания. Посетители, сидевшие на скамье рядом с входом, начали ржать в голосину, наблюдая за тем, как кому-то не по силам столь обычное действие.
— Квазий! Ты ошибся. Это не свинарник. Куда ты ломишься то? — возмутился один из них.
Прозвеневший хохот не остановил попытки того попасть внутрь. Квазий приложил все свои силы и сумел её открыть. Порог пересёк маленький крысолов; неравная битва утомила его, от того сильно сутулился, будто бы на спине невидимый и громоздкий заполненный насмешками мешок. На лице улыбка и пара свежих ссадин, растерянным взглядом искал свободное место.
Наблюдая за «силачом», другой посетитель из компании на скамье выхаркнул: — Тьфу! У меня даже аппетит пропал. Пропал и всё тут. Я ведь специально ничего сегодня не ел! — и затем с презрением продолжил: — Уродец, пошёл вон отсюда! Здеся приличные люди сидят.
Квазий — источник его недовольства, стоял и едва уловимо дрожал, держа в руке пучок свежей травы. Неужели таковы его съестные запасы, или же принёс собой ингредиенты для приготовления отравы?
— Ты меня не услышал, поганец? Тебе что, крысы в уши нагадили? — надменно вопросил тот и, увидев, что его требование не исполнилось, начал грозного вставать из-за стола.
Параллельно этому из дальнего угла слышались нарастающие шаги. Кана прикрыла лицо воротником, плавно подошла к небольшому гостю.
— Приличный. Многое зависит от того, как понимать это слово, — проговорила она. — Вот, я надеюсь, ты сам соответствуешь так называемому приличию. А прозвище: «свинолюб», приклеилось к тебе исключительно из-за твоих гастрономических предпочтений.
— Ты ещё кто такая? Ты тоже ошиблась — это не бордель, а гостиница. Милочка, гуляй подобру-поздорову.
— Милочка? Я обычный тератолог, — ответила ему та, изредка посматривая на мерцающий в тени уголёк.
— Теторалок обычный? Это ещё что такое? Мы тут таких не знаем. Но ты девка неплохая… садись к нам. Хотя погоди, что это у тебя на лице? — сморщившись, указал на правую щёку, её попросту не было, её выгрызли. И непонятно кто. Ну, точно покормила бешеного пса, сжав своими зубами угощение для блохастого.
— Те-ра-то-лог. Впрочем, не напрягайся. Тебя даже вопрос: «целовал ли ты даме опистенар?», — бросит в ступор, — приподняв одну бровь, девушка тихо засмеялась. — А насчёт того, чтобы сесть с вами… на это даже захмелевший ишак не согласился бы.
— Хватит голову морочить! Тебе нужен он? Тогда вот забирай, отымей его рядом с выгребной ямой. Покажи выродку наездницу. Вам, уродам, нужно держаться вместе. Только если обрюхатит, убей себя. Таким нечего плодиться, — пробурчал он и ткнул пальцем на них.
— Может мне частично последовать твоему совету и оскопить тебя на месте? Неплохая мысль. Предупрежу, буду намерено делать всё тупым и ржавым ножом. Так свинкам будет спокойнее…
— Я тебе сейчас, — взбешённый подскочил, выхватил из ножен обломок меча. Таким и рыбу не выпотрошить.
— Достаточно, Кана, — едва слышимо донёсся голос из того угла. Рамдверт закончил курить трубку, вышел из тени. Кана тут же перестала смеяться, даже улыбаться, и стыдливо опустила взгляд, не хотела, чтобы он слышал от неё нечто такое.
Вышедший из тени чужак в чёрном сюртуке и вороней накидке встал напротив брызгающего слюной посетителя. Смотрел на него пристально, а в глазах цвета пелены защищающей жизнь от тёмного космоса, ничего, кроме внушающей страх пустоты. Необдуманное не случилось, черта не была пересечена.
Рамдверт немного склонил голову перед свинолюбом, отведя правую руку в сторону.
— Прошу простить мою помощницу за её вольность, — извинился он. — Я — купец, бродячий купец. Продаю редис по всему континенту. От Мундуса до ядра. А она следит за его качеством. Всему причина — моя слабость, не тяну свои же нормы. Вот и помогает мне добросовестно. Я не могу позволить себе продавать многоуважаемым господам уродливый товар низкого качества.
— Торговец? Редис? Тогда всё понятно, ещё один чужак, — осмелев, поднялся на свои две, встал перед торговцем. Осмотрел его, затем правой рукой выписал тому пощёчину и самодовольно пропыхтел: — Знай своё место, торговец, или проваливайте отседа. Свободен!
Тайлер и Грегор посмотрел так, словно ударили их, и они это почувствовали. Едва сдерживались чтобы не дать ответ, помноженный на всю боль, что когда-либо испытывали вообще все некогда живущие на континенте. Почти буквально разрывали того в своих мыслях, не сводили с него точёные взоры, казалось, способныхпустить кровь на расстоянии, без прикосновения. «Свинолюбу» точно не следует ночью на улицу: Кана уже придумала наказание.
— Разумеется. Теперь позвольте откланяться, — сказал Рамдверт, подняв свою голову и посмотрев в мгновенно почерневшие от зрачков глаза. Свинолюб ощутил пепел в гнилой пасти, узрел нечто невообразимое, как если сидел за одним столом с забытыми богами; вот Донный бог, а слева — сам Бтийсуво, высшие с трепетом созерцали воплощение смерти Все-Создателя. На таком перекусе можно легко проглотить собственный язык, стерев самого себя из своей же памяти.
Сделав пару шагов к Квазию, не совсем торговец прошептал: — Если худшее не случится, то тебе ещё здесь жить. А теперь иди вон за тот стол, — указал он, бросив жест. — Чуть не забыл, спасибо за полынь. Мне нужно совсем немного, — и платком отщипнул от пучка треть, аккуратно завернул её. — Береги себя, смотри под ноги даже в темноте, — посоветовав напоследок, Рамдверт вместе со своей своевольной помощницей вернулся к остальным. Встал в том же углу и вновь закурил трубку.
Грегор облокотился на спинку развёрнутого стула, смотрел на свой кулак, не держал в нём ничего раскалённого, но его всё равно трясло. Дрожь никак не могла угомониться. И вдруг произнёс: — Ра…
Стерпевший позорную пощёчину прислонил указательный палец к своим губам, и остановил сидящего с левого края стола, точно знал его намерения: — Грегор, что было бы с миром, если бы в нём каждого казнили за глупость? Или ты хочешь устроить бойню, чтобы кровь залила твои глаза? Безумие — это не то, что нам нужно. Мы обрезаем когти этой отравы, а не взращиваем их. Кому, как не тебе, знать об этом? Ты уже позволял чувствам обуять тебя, ничего хорошего не вышло. Или ты забыл об этом?