— О, да, это поможет. Ещё неплохо бы сделать что-нибудь с твоим видом.
— А что с ним не так? — озадачился Грегор, наклонив голову слегка вбок. — Вполне прилично выгляжу.
— Твои глаза похожи на глаза чудовища, которое выглядывает из-под крышки колодца. Немудрено, что им не по себе.
— Если им этого достаточно для невыполнения своего долга, то пусть и не начинают. В библиотеке не будет врагов… к каким они привыкли. Часть твоей гвардии погибнет сегодня. Кого-то разорвут на части, кого-то просто сожгут смердящей слюной. Кожа будет пузыриться, таять и растекаться…
— Если бы ты мог пойти один, пошёл бы. Но сейчас твой поход в одиночку не принесёт необходимых результатов. А лишь заберёт твою жизнь. Ну, порубишь десяток культистов, и всё. А дальше? Я видел будущее прошлого через Сердце. Теперь отдам жизнь, чтобы ничего похожего не случилось сейчас. Потому идём все вместе. Можешь чего-то не договаривать. Я понимаю. Но сегодня МЫ будем в библиотеке. И уж извиняйте, смотрители, — тишины там не будет.
— Лучше и не скажешь.
— Я репетировал. Примерно… полтора раза. А то негоже запинаться неуверенно перед таким важным действием, — отшутился Рэмтор. — Кстати, тут вспомнил одно выражение, поскрести по сусекам. У тебя, случайно, нет на примете того, кто мог бы нам помочь?
— Рамдверт и Вальдер далеко. Вероятно, уже разрушили Монетный двор. И слух об этом скоро долетит до земель Оринга. Ещё… можем встретить сильного союзника, но уже внутри. Хотя…маловероятно. А почему ты спрашиваешь?
— Перед совещанием получил весточку. Ловчий видел сапожника, который спустился в тоннели под городом, а потом вышел с мешком. Никого не напоминает?
— Этот сапожник подчищает подземелье. Всего нас трое в Оренктоне. Каждый делает своё дело. Поэтому пойдём без них. Мог бы обратиться за помощью к Дому, повёрнутому на идеальной внешности. Вроде же как твой дальний родственник жил в этой резиденции.
— Глава Дома Халиод сказал, что помощь будет. Но не уточнил какая. Видимо, всё ещё не выносит вида моих идеальных пальцев.
Неподалёку от них круглый столик. На нём — поднос с винным кувшином и несколько кубков. Грегор наполнил два и протянул один Рэмтору. Тот немного удивился, но принял его.
— Ты вне их Дома, я понял. Тогда выпьем за шрамы, — проговорил джентльмен.
— За шрамы, — повторил второй, и оба подняли кубки, а после осушили их.
— Неплохое вино. Нужно будет повторить. Но сначала отпестуем врага сильнее, чем следует.
— Лучше и не скажешь…
Бескрайние тучи закрыла небо. Ни единого огонька, даже полная луна не могла прорваться через такую толщу. Мрак залил собой улицы; как чёрная краска молочно-белую бумагу, брызги останавливались лишь скромным светом фонарей. Умей они говорить понятным человеческому уху языком, точно потребовали бы надбавки к жалованию за старания. Точно такие же требования безмолвно пенились в подкорке Микгриба. Он вместе с остальными подошёл к культурному наследию Оренктона. Каждый вооружился, как и было рекомендовано, ещё накинули на себя тёмные пыльники. Ветер скользил по ним, нашёптывал, пытался пробрать до костей. Но его опередило ожидание, оно это сделало за него. Группа выстроилась у подножия лестницы. Все проверяли готовность оружия и ждали команды.
Шестипалый держал необычный мушкетон, как говорили — способен делать около двенадцати выстрелов без необходимости в перезарядке; на цевье выгравирована надпись: «Меня убьёт лишь нерождённый». Те, кто видел этот превосходящий все ожидания инструмент, после танца недоумения с восхищением, предполагали: это не иначе как Орден Эво, присуждённый и дарованный самим Государем. Ни одному луку, ни одному арбалету не тягаться с таким даром. Щёлкнув челюстью, кавалер Ордена достал склянку с жидким пеплом. Опустошил её за один глоток, затем поднял руку и дал гвардейцам команду принять успокоительное. Когда исполнили приказ — по их лицам легко считывалось некоторое омерзение, которое ощутили на языках. Среди них даже нашлись ценители подобного букета.
Грегор находился возле, был собран, бесстрастен, безмятежен, словно корни величественного дуба в безветренную погоду. Закалённые опытом мужчины оказались не такими уж и закалёнными; разумеется, относительно. Смотрели на пришлого и учились необычному глухому спокойствию; разве что за исключением некоторых. Хидунг не сводил с него глаз в надежде найти подтверждение своим подозрениям. Поглядывал осторожно, старался держать плохие мысли в узде, чтобы бы его взгляд не почувствовали. Хидунг, крестьянский сын, верил, что именно из-за них взгляд затачивается кинжалом, а не ложится мягким пером.
Ни с того ни с сего тот, в ком виделся Ворон, задумчиво провёл согнутым пальцем по подбородку, вглядываясь в тень здания, замер, что-то тихо сказал, а потом неожиданно отошёл в сторону и там растворился во мраке. Микгрибу показалось странным, что перед самым началом он покинул их, взял и сбежал. Изобразив надменную гримасу, заподозрил наглого чужака в очковтирательстве, трусости. В черепной коробке бывшего констебля живым клубком из червей зашевелился вопрос: почему Глава выбрал своим представителем именно этого выскочку, показавшего свою истинную натуру в решающий момент. Неужели не нашлось никого получше? Упав в раздумья, смачно харкнул, некоторые неодобрительно махнули головой, дикарство помешало им прислушиваться.
Ветер усилился, быстролётно заревел и тут же затих. Пошёл дождь. Сначала покрапывал, но спустя какое-то мгновение тревожного ожидания обрушился стеной множества капель. Такой ливень уменьшал дальность обзора. На расстоянии десяти шагов ничего не видно. В воздухе пахло совсем не свежестью, а скорее напротив, словно разворотили выгребную яму целых поколений. С каждой секундой зловоние усиливалось; могло показаться, недалёк тот момент, когда оно обретёт неописуемую физическую форму, чтобы схватить дышащих за горло.
Рэмтор толкнул ногой дверь и вошёл в книгохранилище. Вермунды последовали за ним, почти не издавая звуков своими шагами. Не зря в ходу было выражение: «на мягких лапах». В момент перешагивания порога могли и ощутили опасность, она точно притаилась внутри. Проникнув в неосвещённый вестибюль, зажгли огни стенников, факелов и ручных фонарей. Каждый источник света важен в таких потёмках. Группа аккуратно продолжала шагать по стезе, пока с улицы не донеслись выстрелы, а затем накатила волна свистов. Они хаотично исходили со всех сторон. Свистки точно рвали свои глотки. Спустя череду мгновений, к ним присоединились голоса битвы и надрывистые крики. Один из исполнителей, не веря собственным ушам, подлетел к двери, но того входа уже не было. Его обволокла покрытая гнойными выделениями мясная масса. Она дрожала. То растекалась, то затвердевала. Трещинки кракелюра тонкими ниточками расползались и вверх, и вниз, выводилибессмысленные каракули. Бургомистр приказал не останавливаться — следовать за ним, продолжать продвижение в глубины библиотеки, чтобы не терять драгоценное время. Промедления в сложившейся ситуации стали непозволительной роскошью.
Всё вокруг покрывалось многовековой трясиной, что погребла в своём чреве множество жизней. Дверные проёмы больше напоминали рваные раны на теле. Древний смрад с каждым вздохом всё сильнее жалил лёгкие, тем самым вышибал всякое желание продолжать проникновение. Все с трудом сдерживали рвотные позывы; когда усилий становилось недостаточно, начинали замечать на языках вкус успокоительного средства. Тут неволей вспоминались Рефлекты, места, запомнившие чудовищные издёвки планиды; такие повороты не забыть даже камню. Всё внутри библиотеки, точно — поле Кодулеж, где сама почва стала желудком павшего гиганта, не знающего сытости.
Микгриб замыкающим топтался в хвосте. На плече новое огневое оружие, а в ладони рукоять меча длинного простого, надёжного. Сын своего отца готов в любой момент обнажить его, применить против врагов. Чем больше таких падёт, тем ближе станет его цель. Так ему думалось, казалось весьма правдоподобным, ведь стоит отличиться, достигнуть, и награда не заставит себя ждать. Эта награда послужит следующей ступенью лестницы, где наверху сияет оно самое. Вот такой невидимый проводник помогал ему идти по внутренностям библиотеки. Услышав что-то схожее с кряхтением выпивохи и его потугами сдержать низвержение лишней алкашки, которая лезет через горло, пугливо провёл факелом. Пробегаясь по стене, его взор споткнулся об блеск. Из вертикальной торчало нечто бесценное — часть непростительно дорогой статуэтки. Недолго думая, ухватился и потащил на себя. Не поддавалась, крепко засела. Однако всё-таки сумел убедиться в том, что нашёл творение мастера Трегидафора. Лучшего сокровища ещё поискать — так думал он и уже тратил вырученные монеты. Желая получить подарённую судьбой находку, напрягся, потянул изо всех сил. Первый рывок, второй, третий и что-то дёрнуло уже его, затащило в стену.