Заплутав в непонятно откуда взявшихся коридорах, не встретили ни одного врага. Тьма, вонь, да и только. После следующего перехода наткнулись на бездыханное тело в красной маске. Алые лужицы и брызги повсюду. Аколита выжали как старые портки, а его посохом прибили к стене другого культиста с оторванными губами. Древко прошло через глазницу. Нечастое зрелище, особенно с учётом игр теней, которые, извиваясь, на миг оживляли неживое. Вермунды осмотрелимертвецов, дабы понять, кто с ними так любезно обошелся. Но не единой догадки. Их обескураженность не знала границ, как уходящая в небо яма. Неужели Астрологи начали убивать друг друга, или же объявился зверь покрупнее? Им этого не известно. Только Хидунг подпитывал свои подозрения.
Лица участников группы похмурнели ещё сильнее. Обнажили мечи, стянули с плеч мушкетоны. Так и продолжили, пока не вошли в главный зал бочкообразной постройки. Всюду уродливые статуи, вылепленные из ила болотных вод воображения безумца. Выгибаясь неестественным образом и изредка подёргиваясь, смотрели наверх, там висело на цепях громоздкое. Замок похожий на вывернутого человека не позволял сердцеподобному кокону упасть. Именно это рассмотрели вермунды во тьме.
Между изваяниями скользил отрешённый аколит, игнорировал городских защитников и тихо напевал непонятную песню, посматривая на верхние этажи. Ещё один масочник застыл возле стеллажей, точно книгочей-сноходец, выбирал новый мир для своих мыслей. Застыв напротив многоярусной книжной полки, пребывал в неком трансе. Рэмтор выставил ладонь, дал немой приказ: не шуметь, готовиться к бою, занять нужные позиции для открытия первого огня. А сам подкрался ближе, заглянул через плечо эскаписта. На полке вместо книг разложены зрительные яблоки с хвостом из сплетений волокон. Новорождённая разновидность испуга тянула свои кривые ручонки к горлу. Тут возле стены появилась женщина, нацепившая на себя всё содержимое своего гардеробного шкафа. «Луковичная» подняла с пола книгу и сразу же начала её пожирать как какой-нибудь деликатес, приготовленный лучшим из кулинаров. Страницу за страницей пропихивала в слюнявый рот, а насыщение, по всей видимости, так и не приходило. Развернувшись, вдарила лбом по твёрдой перегородке. Брызги крови растекались по стене, кусочки плоти смешиваются с костяными осколками. Кашица разрасталась живым потоком, обволакивала вторым слоем ту же самую стену. Жижа покрывалась мерзкой коркой, затвердевала — настоящая броня, да такую бы применить на сторожевых башнях, цены бы не было.
Сверху раздался взрыв, вернее его далёкое эхо, что превратилось в карканье стаи ворон. После чего крики ошеломляющего свойства ворвались в уши, вгрызлись зубами в само желание просыпаться по утрам, никто не захотел бы ничего такого услышать. Многие испытали ужас, подвесивший их над пропастью бездонного отчаяния; над такой пропастью только и оставалось, что немощно размахивать конечностями в попытках нащупать опору. Но вермундам удалось сохранить самообладание.
Шестипалый направил оружие на ту пожирательницу книг, пару раз осторожно шагнул. Она, наверняка, почувствовала его на недопустимо близком расстоянии, и потому повернулась одним резким рывком. На изуродованном лице расплылась широкая улыбка. Результат торжества неизвестной болезни — или же нечто иного — похромала навстречу. «Луковица» совершала свои действия как-то не совсем правдоподобно, словно от неё тянутся незримые нити-вены; через которые невообразимый кукловод управляет ей. Когда сорвалась с места с неожиданно большой скоростью, Бургомистр щёлкнул челюстью, отскочил назад, нажал на спусковой крючок. Впитав в себя пулю, цель пошатнулась, а следующий выстрел без всяких реверансов заставил её морду лопнуть подобно ягоде, попавшей под сапог.
Аколит пробудился и сразу махнул своим посохом. Рэмтор знал об опасности их приблуды — тут же нырнул за перегородку. Благодаря этому избежал попадания едких капель на свой плащ. После высунулся и прицелился, но не смог поразить маску Астролога. Тот запел, поганое хриплое песнопение в момент опустошило запас сил и ещё вызвало едва выносимую мигрень. Голова превратилась в коробку, заполненную битым стеклом и гвоздями, её трясли и трясли. Муки так и продолжались бы, если Хидунг не испытал новый мушкетон, поразив левую сторону груди культиста.
Те статуи громко вдохнули, посмотрели на вторженцов, без промедлений кинулись голодными извергами на тех, кто посмел потревожить их покой. Ещё в эту стаю влилось несколько Аколитов. Столкнувшись лицом к лицу с ранее не известным гибридным чувством отвращения и страха, мундиры выступили против закипевшего внутри библиотеки ужаса.
Началась резня в читальном зале.
Отовсюду — хлюпающий топот, удары, чавканья, выстрелы. Этот ансамбль заполнил пространство в полости культурного наследия. От стеллажа к стеллажу прыгали подтверждения прикосновения пуль и мечей к невозможному подобию изуродованной плоти.
Когда неудачливый собиратель фигурок оклемался — поднял веки, мало что увидел. Движения давались с трудом, будто бы его заперли в ящике. Был пойман в ловушку как какой-нибудь грызун. Протянув руку, упёрся во что-то. На ощупь — ил; или нечто схожее. Желавший заполучить дорогущую статуэтку запаниковал, не отдавая отчёта своим действиям, начал дождевым червём пробираться глубже. Искал выход, который, судя по всему, был близко. Закрывая нос тканью, копал, полз, копал, полз на звуки. И тут выпал из пола, а вокруг — сражение. Поднялся на свои две, что предательски подкашивались. Крепко сжав мушкетон, суетливо водил им, ожидал нападения отовсюду. Красная пелена заволокла всё происходящее, а в барабанные перепонки стучало собственное сердце. Микгриб упустил однорукого Аколита, который возник напротив него, не видел того даже в упор. А когда заметил скрытня в уродливой маске, обмяк, беспомощно рухнул на пол в кровавое месиво. Для полноты картины ему оставалось высоко заверещать. Тогда не нашёл ничего лучше, кроме как с силой закрыть глаза. Но потом всё же открыл их. Врага уже не было. Только непонятно щупальце мелькнуло на потолке.
На смену одной опасности пришла другая. О её появлении предупредило рычание, что жадно захлёбывалось самим собой. По обратной стороне пола второго этажа бежал пёс. Глаза облезшей гончей безостановочно дёргались, а из пасти вырывались человеческие руки в сопровождении криков, голоса молили о помощи. Брюхо разверзлось — из него вывалились языки, покрытые крошечными осколками костей. Внутриполостные органы, закручиваясь и завязываясь, приняли форму той самой статуэтки. Поддавшись панике и безнадёжности, Андер пополз ближе к Бургомистру, который в свете огней беспощадно обрывал болезненное существование отродий, наводнивших библиотеку Оренктона. Выполнял свой долг, но с крупицей сожаления, ибо знал о природе паствы культустов больше остальных.
Добравшись до бесстрашного вожака, заложник безнадёжной паники сделал неуклюжий разворот, (из-за этого чуть не упал) и увидел: преследователь прямо перед прыжком провалился сквозь потолок, ушёл как камень в воду. Искавший спасения мог бы похудеть ещё сильнее от таких откровений, будь на то время. Через стол грузно перевалился культист, но потом довольно резво скакнул вперёд. Палец сам нажал на крючок. Обнаженное поеденное тело свалилось к сапогам. Изувеченный вид напомнил о словах отца, которые ранее считал приукрашенными стариковскими рассказами. Отмахнулся от воспоминаний, обнажил клинок, воткнул остриё в мертвеца. Видимо, боялся, что притворяется, выжидает момента, чтобы отнять жизнь самым болезненным способом.
Давящие волны выплеснулись сверху, сжимали содержимое черепов незримыми дланями. У всех носом потекла кровь. Прогремел ещё один взрыв. Зазвенели цепи совсем не подъёмного моста. Приблизительно с третьего этажа бочкообразной библиотеки грохнулось кресло, прилетело прямо на спину ползущего приверженца Астрологов. Потом ещё что-то рухнуло меж стеллажей. Сопротивляющиеся неизбежному угасанию огни помогли рассмотреть, что неизвестный яростно наносит удар за ударом по одной из голов кошмарного создания. Кулак обернулся пестом, размалывал нососодержащую поверхность безобразной погани, выжимая из неё, якобы, целебный сок. У существа четыре руки и четыре ноги — двое слились воедино. Безобразное единство брыкалось, неутомимо пробовало отбиваться, кусать кривыми зубами то воплощение ярости, которое без остановки выбрасывало удары. Всякий лицезревший это побоище, если ещё не распрощался с рассудком, не помахал ему ручкой, мог незамедлительно отказаться выбирать чью-либо сторону, отказаться ставить на победителя. Неизвестно, кто из этих двоих ещё страшнее. Первый на вид — чудовище, да и ведёт себя соответственно, а со вторым всё несколько иначе. Кто вообще в здравом уме броситься на ТАКОЕ врукопашную, да ещё будет, упиваясь ненавистью, одерживать верх?