Ночь спустилась неожиданно. Над портовой частью города проплывал облачный кит, что распорол брюхо об башенный шпиль. Смотря под нужным углом, можно увидеть его всплытие вниз. На улицах заклубился густой туман. Мгла поглотила украшенный фасад городских домов. Высокие островерхие постройки выглядели мачтами кораблей, что обрели последние пристанище в чреве каких-нибудь болот.
Ведомый высшим предназначением тихо зашёл туда, где хранится предмет, принадлежащий только ему. Его к этому предмету тянуло сильнее, чем гипноз любопытства тянет ребёнка измерить глубину трясины, обрамлённой красными и кислыми ягодами. Когда проходил через узкую комнатку с пустыми ящиками, под подошвой начищенных сапог заскрипела одна из досок половицы; да громко так. В главном помещении — стойка за железными прутьями, некоторые покрыты ржавчиной. Внутри клетки на стуле сидит мужчина в грязном тёмно-зелёном плаще. Лица не видно, так как его закрывает огромная шляпа. Должно быть, старик притомился и решил прикорнуть. Выглядит эта молчаливая статуя немного пугающе, особенно в свете фонаря, подвешенного на крюке
— Смотритель, просыпайтесь, — рявкнул Микгриб.
Никакой реакции, даже подумал, что старик может быть вдрызг пьяным, или же возраст дал о себе знать, и сердце сморщенного человека остановилось: — Эй! Не дело спать на посту.
— Вермунд? — донеслось откуда-то со стороны. — А я думал это Квазий или же мистер Ханд. Но да ладно. Чем могу быть полезен? — прозвучало слева.
Тут, как из ниоткуда, выкатился «Два колеса», крепко сжимая в руках мушкетон.
— Прошу прощения за свой поздний визит, — извинился визитёр, поглядывая то на Клива, то на сидящего под фонарём. — Не могу не спросить. Если вы здесь, то кто второй?
— Это соломенная кукла. Так сказать — меры предосторожности. Присмотритесь и всё поймёте.
— И, правда, я вижу солому. А так с первого взгляда и не скажешь.
— Сочту это за похвалу моих стараний. Признаться, не рассчитывал провести вермунда. Но, видимо, переусердствовал.
— Ну, лучше «пере» чем «недо». Содержимое склада должно быть в безопасности, — сказал Микгриб, при этом бегал глазами, чтобы понять, откуда старик так неожиданно вылез. Нашёл маленькую дверцу без ручки, она открывалась вовнутрь и по цвету сливалась со стеной.
— Так…чем могу быть полезен? — повторился старик в чудо-кресло.
— Точно. Мне нужно кое-что забрать.
— Хорошо, а что именно? Есть свидетельство, подтверждающее, что вами было что-то оставлено на хранение? А то не припоминаю ничего такого, — сказал ветеран. Он достал журнал, забегал глазами по его страницам. По удивительно чистым страницам с аккуратными записями. Таким почерком писать бы письма высокородным, приглашать на торжественные приёмы. Вскоре поднимает старую голову, глядит на исполнителя и хрипит: — Если только…
— Именно, — подтвердил носитель знакового мундира, его веки совсем не смыкались. — Мне нужно кое-что из предметов, доставленных из городской библиотеки.
— Да? А у вас есть приказ на перемещение от Бургомистра? Я ничего не получал. Но такое может произойти, если в коллегии кто-нибудь открыл окно. И ветер сдул бумагу, например, под стол, пока писарь поскакал на обеденный перерыв. Тамошние блюда… просто нечто. Особенно говядина с грибами, — рассказал «Два колеса». Не ходок сделал недолгую паузу, замечтался, представлял вкус. — Я отвлекся. Поэтому ничего страшного, её скоро найдут. Вот тогда и заберёте. Признаюсь, поскорее бы это случилось. Из-за них даже мыши сбежали…
— А может… можно как-то обойтись без приказа? Ну… это же всего лишь бумажка. Такие легко пишутся… легко теряются. И подделать их, должно быть, не составит труда.
— Очень смешно. Вы знаете правила. Нет приказа — нет предмета.
— Знаешь, разбитое зеркало никому не нужно. Его всё равно сожгут. Не лучше бы избавиться от него пораньше? Глядишь, и мыши вернутся, составят тебе компанию. А то в этой дыре, наверное, совсем скучно, — попытался убедить того Микгриб. После чего тут же переменился в лице. Оно стало голодным: — Зеркало — небольшая цена за безопасность головастиков. Сам знаешь, времена сейчас беспокойные. Они могут случайно исчезнуть в толще воды. А там холодно и темно. Да и смерть от утопления… страшно это. Мы же этого не хотим?
— Головастики? Откуда вы… — с дрожью прохрипел Клив. — Ты что, мне угрожаешь, пёс?
— Вовсе нет. Просто говорю. Иногда вещи могут случайно исчезнуть со склада и вычеркнуться из твоего журнала. Ты человек немолодой, память уже подводит. Вполне правдоподобно, не находишь? Или же хочешь, чтобы я помог тебе? Помог забыть тех мелких косоглазых и носатых уродцев. Старуха Бэбси, Бубси, или как её там, не сможет больше рассказывать им свои бредовые истории.
Глаза кладовщика налились ярость, а на виске вздулась вена.
— Пошёл вон отсюда, щенок! — выкрикнул он.
— Кажется, я понял. Ты, должно быть, хочешь повозить их трупики на своей табуретке. Фу, какой же ты мерзкий человечишка. Тебе это доставит удовольствие?
«Два колеса» молчал, понимал, что нельзя позволить своим желаниям взять верх над разумом. Для таких дел есть суд, но надолго ли?
— И правда, тебе голову отбило со своим Хором. Серьёзно? Хор тебя спас? А дальше что? Может, Деймидал делал тебе пяточный компресс? А Шихи была с тобой в борделе? Нет?
Клив всё крепче сжимал верное оружие, ощущая нечто поганое в воздухе, словно кулак из неосязаемого роя мух сжимал склад. Сквозь стенки почти просачивались потрескивания.
— Так и будешь молчать, жертва хоривщины? Или ждёшь, чтобы пришёл Анстарйовая и поясницу тебе размял? Вы со своими историями уже задолбали…
— Пристрелить бы тебя! Но лучше, чтобы тобой занялись палачи из «Колодца»! — воскликнул Клив с желанием угостить наглеца металлической начинкой своего мушкетона.
— Спокойней, старик. Этого делать не стал бы. Всё-таки… перед тобой вермунд. Ты же знаешь последствия убийства вермунда? А если тебе наплевать на свою мятую жизнь, то подумай вот о чём. Я могу быть не один. И кто знает, что случиться с ними, если нажмёшь на крючок. Но если не веришь, то валяй, выстрели. Или же прекрати изображать из себя верную недотрогу. Отдай то, что мне нужно и забудь об этом.
— Как ты выносишь себя? Таким не место среди вермундов, — прошипел оказавшийся в тупике выбора.
Не видя другого варианта, вычеркнул из учётной книги седьмую строчку и принёс столь желанный артефакт.
— Старик, ты помог справедливости восторжествовать. Скоро стану значимым человеком, большой шишкой. Я не забуду твою покорность. Она будет вознаграждена. Будешь охранять мою конюшню, сидя в собачьей будке, — обхватив свою надбавку к жалованию, завёрнутую в тёмную плотную ткань с неизвестными символами, направился к выходу, дабы поскорее добраться до дома, где зеркало займёт своё место.
— Спесь бурлит в тебе, сочится из твоих слов. Безумие нависло над тобой. Её зловоние приведёт к тебе смерть. За тобой придут. И довольно скоро, — проговорил «Два колеса» совершенно спокойным голосом.
— Ты что ли придёшь и познакомишь меня с ней, калека? Очень смешно. Можешь не верить, но меня точно оберегают свыше. Тебе не по силам переделать судьбу. А если уж рискнешь, будь храбр в бою со ступеньками, — рассмеявшись, покинул неприступный склад.
Скрипы доживающих свой срок ступеней.
Полумрак.
Стремящийся к своему предназначению развился в кресле, всматривался в зеркало. Внутри сидел мужчина, нервно подёргивал пальцами, наклонял голову то на одно плечо, то на другое. Подобно зверю менял положение ушей в пространстве, прислушивался, пытался лучше рассмотреть видимые отпечатки, что оставили минувшие события. Лицо перестало быть своим — принадлежало кому-то другому. Белёсые пятна, впалые щёки, бледно-синие мешки у переносицы — всё это давало повод отторжению. Смирившись с болезненным видом, отдал своё внимание искажённой раме. Та напоминала щупальца, напоминала тюремную клетку из терновых зарослей. По крайней мере, именно такое вырисовывалось в глазах, смотрящих на неё. Подобное происходило и происходит, в некоторой степени, благодаря множеству легенд, мифов, сказок. В большинстве непонятных ситуаций, сказания тут же превращаются во фрагмент мозаики видения мира, занимают пустые места. Таким образом складывается некая монолитность, что оправдывает всё непонятное.