— Ты мне нравилась… Я не скрывала, как сильно… — многозначительно изрекла Даша.
— Но… не по реалу? — боль тоскливой бабкой просела в голосе, впрочем, с семками.
— Ну… — проговорила Даша. — Ты посоветовала кому-то похудеть.
— А ты назвала моих подруг курицами, — всё же колыхнула щепетильную тему Полина, осмелев под покровительством запертых дверей автомобиля на полном ходу.
— Тебе напомнить, что сначала ты моих — «сборищем дайков»?
— А как их называть? Братство Кольца?
— Если уж на то пошло, dyke — в переводе «дамба», — энциклопедически ознаменовала Даша. — В Америке это ругательство, уничижительный термин для неприглядных мужеподобных лесбиянок, почти на уровне dirty english. Ладно, многие не в курсе… Но само слово «сборище»…
— Даже если бы в курсе, — Полина слегка оскорбилась. — Не значит, что не могу использовать орусевший вариант. Мы не в Америке, а здесь этот термин поэтизировали… Даш, я не хотела никого обидеть. Всего лишь пыталась донести эпик-фейл, каким он был для моих подруг.
— Так ты знала?
— Думаешь, ты одна такая умная? — Полина скосила на неё, надувшись, как мышь на крупу. — Вон по лит-вечерам хожу, — нарочито небрежно вставила она, хотя не на шутку хотелось доказать Даше свою выделанность, тонкую атмосферность и вообще. — Между прочим, я много копаю.
— Картошку? — искренне заинтересовалась Даша. — Какую, например?
— Репку, — лавировала Полина. — Например, ты слышала что-нибудь про синестезию — соощущение? Учёным делать было нечего, и они научно доказали, что люди реально могут слышать цвета и видеть музыку. На Западе синестезия приписывается к феномену отдельных индивидов. Существует другая гипотеза, что все рождаются синестетиками, но потом это теряется. В древних восточных практиках способности к синестезии являются достижением духа. Если говорить о буддизме, совершенный архат может ощущать любое чувство через другое…
— Британские?
Полина не сразу нашлась от квантового скачка, но через мгновение ухмыльнулась уголком губ.
— Не помню — давно это было, — ответно иронизировала она с ностальгическим видом «по усам текло, а в рот, слава фаберже, не попало».
Как в случае с нежданчиком постельной ретивости, ум у Полины был возмутительно остер, хотя и абсолютно женственный. Тем оглушительней действовало его очарование, рождая безотчётное уважение и резкое отупение.
— Кстати говоря, — вольготно толковала Полина. — Было бы трудно почувствовать все изгибы твоего чудесного пальца, потому что там, в глубине, на самом деле, очень мало нервных окончаний. Литературные фикции из женских романов — байки тётушки Брехонте. Прости, но и тантра твоя вряд ли переломит ситуацию. Я бы больше ощутила прогалинки твоего пальца, просто сжав его в кулачке. Другое дело, скажем,…в преддверии глубины… там всё чувственно.
— Полин, а ты не заметила, что вывела сейчас два прямо противоположных заключения? — превозмогая оробелость, не смолчал честный ум программиста.
— Где же это?
— Вопрос воображения, а точнее, внутреннего постижения с дополнительным измерением одного через другое.
Полина метнула в её сторону красноречивый взгляд, выражающий, по-видимому: «Чё?». Даша готова была нести ответ с неустрашимостью Гавары:
— Допустим, если ты посмотрела фильм, а потом читаешь книгу с теми же героями, ты автоматически переносишь образы, — рассуждала она в манере знатока из «Что? Где? Когда?», для которого забыли включить таймер на потрындеть. — Известный лайф-хак: если чешется там, где чесать нельзя, почеши в другом месте… Ты знаешь, каково наощупь стекло. Впервые видя стопочку, скажем, зауженной формы, ты легко можешь включить осязательную память и даже почувствовать вес. Причём, если хочешь — ногой. Или другой частью тела… Лабораторная практика покажет, насколько ты, будучи знакомой с моим пальцем в том впечатлительном преддверии…
— Даш, я поняла, — рефлекторно прервала Полина.
Даша примолкла. «Почему всё, о чём ты говоришь, так эротично?..» — думала Полина. — «Злосчастная стопочка…» После получасового простоя в пробке чувственное напряжение между ними немного улеглось, и Полина с опаской поглядывала на Дашу: «Как бы в самом деле не попросила чаю».
На пороге квартиры, повесив верхнюю одежду и оказавшись без занятия, Полина не знала, куда деть руки, ноги и особенно туловище. Комфортно теплящееся желание стремительно разгоралось от самого короткого взгляда Даши. У Полины было несколько резонных соображений насчёт туловища. Решив пошутить, она улыбнулась краешком подрагивающих губ, но юмор ей изменил. Сколько раз Полина представляла, как у них произойдёт «в реале». В смысле, с Дашей. В фантазиях она всегда рисовалась разительной Дианой в седле и с стрелами. Сейчас питон требовательно стягивал нутро тугими кольцами, начиная с низа живота, и завязывая под самое горло.
— Даш, я… — голос прозвучал сипло и надрывно. У неё только что водилась реплика, но всё, что о ней запомнилось под прожигающим взглядом — вроде бы весьма достойная. И даже могла заверить, что примечательная. Была реплика.
— Да… — заинтересовалась пропащей Даша, а её взгляд плотоядно бороздил по лицу и замирал на невольно приоткрывшихся губах.
Они находились в достаточной близости, и притяжение стало неодолимым. Даша коснулась её талии, и они вместе тронулись в нежности непродолжительных поверхностных поцелуев, постанывая от нахлынувших чувств. Даша ни в чём не любила торопиться. Хотя у Полины были совершенно шикарные идеи по поводу применения туловища, а также рук, губ и ног, — ещё по «вирту» и телефону она приняла правила. Даша не спешила, разоблачая от кофточки и лифчика знобкий стан. Ласково поведя по животику, она вновь подарила устам жаркий влажный, но всё ещё недалекий поцелуй.
— У тебя очень красивая грудь… — хрипло огласила Даша, мягко охватывая ладошками по бокам и не в силах уже отвести взгляда от вздымающихся сосков.
— Всё — твоё, — поощряла Полина. «Ты будешь с ними что-то делать? Или запаковать обратно?»
— Я знаю, — сказала Даша. — Будь уверена, я ещё успею задать им уроки воспитания по всей программе… А пока хочу насладиться их доблестностью на службе «по стойке смирно».
«Бери или проваливай», — зов плоти нарастал мощью и подстрекал торгашески материться.
— Солдатики рвутся в бой… — вместо этого вкрадчиво промолвила Полина.
— Какие настырные, — заметила Даша. — Пусть выкажут прыть на сторожевом посту.
С этими словами, слегка сдавив, она направила груди по траектории чуть вверх. Её губы в невесомом поцелуе словили струю вырвавшегося пыла дыхания. Подушечки больших пальцев, шероховатые от силовых упражнений со снарядами, по-хозяйски подмостились к краям окаменевших сосков. Она повторила цикл снова и снова, крепче и дразнительней с каждым разом. Ощущение доходило до той степени космизма, когда режут без ножа и имеют без проникновения. Освобождённые, её груди колыхнулись под собственным весом. У Даши спёрло дыхание от дикого великолепия этой картины. «Милостивый Божечки…» — содрогнулась Полина, понимая, что с таким выражением лица иметь её сегодня будут иезуитски до полного оголения проводки на чердаке и по всему дому. Всё, о чём она могла думать — как-нибудь незаметно присесть на её пальцы, чтоб уже не отвертелась и брала так нагло, как душенька пожелает. Ибо ни дом, ни чердак ей уже не принадлежали. А пальцы, между тем, не спешили вступить в права и вытрясти половички.