— Ты проснулась, — каким-то образом разглядела она впотьмах.
— Трудно спать, если тебя используют как круглосуточный автомат напитков, — сообщила Даша. Вслепую, она благодарно коснулась её влажного подбородка подушечкой пальца и неуверенно осведомилась: — Тебе… понравилось?..
— Да, — тихо и как-то смущённо подтвердила Полина. — Ты сладкая…
— Наверное, потому что поглощаю много сахара…
— Ты же не ешь углеводы.
— Но кофе пью с молоком и с сахаром. Много.
— М-м… Думаю, от ананаса эффект будет не хуже…
— Ты всё-таки хочешь посадить на диету? — напряглась спортсменка, хотя ни тьма, ни общая атмосфера не способствовали выгодно играть мышцами. — Тебе нужна более хрупкая? — тараканы устроили костры на поляне.
— Даш, что за бред? Ты идеальна! С чего ты… Ах, вот оно что!.. — прозвенел осенённый смешок. — Я же не про тебя говорила!
— А про кого? — тараканы достали маршмеллоу.
— Да про Бро… Ну, такая короткостриженная, с сединой…
— Ольга, — поправила Даша. — Почему Бро?
— Как-то из стихов Веры Полозковой подцепилось — характерное имя для характерной боевой лесбиянки. Но конечно, к самой поэтессе, представляющей себя через эту призму, никакого отношения не имеет… Согласись, даже ты назвала Ольга, а не Оля или Олечка.
— Ну да, — усмехнулась Даша. — Я поняла, про что ты, — её рука сама по себе оказалась на ягодице Полины и расслабленно поглаживала. Даша спросила: — Почему ты вчера заговорила про синестезию?
— Тебя сильно напугает, если скажу, что припадочный синестетик? — доверительно озорничала Полина.
— Ты совсем невысокого обо мне мнения? Это даже придаёт пикантности… — она нежно прилегла к её губам. — «Моя тантра» не будет чувствовать себя одинокой… — и затем настороженно поинтересовалась: — Ты правда кончала за пять минут?
Один из признаков несовершенного архата: «Вы припадочный синестетик, у вас хватает стали на причпокнуть в бампер, но юмор периодически бегает налево». А из этого абсолютно логически следует, что вы, даже не имеемые признаком, хотя бы на две трети несовершенный архат. Если только не являетесь совершенным и потому априори ничем и никем неимеемые независимо от полнолуний.
— Только от себя, — проговорила Полина. — С другими вообще редко кончаю.
— Я никогда раньше не кончала от… ну, ты поняла, — не осталась в долгу Даша. — И ещё: я никогда прежде не любила так своё имя… — задумчиво добавила она.
— Значит, мы квиты.
— Спорное утверждение… Если говоришь «редко», понадобится время, чтобы доказать свою состоятельность в этом вопросе…
— Судя по тому, как солдатики уже готовы «по стойке смирно», тебе не понадобится много усилий…
— Раз уж по-другому не получится, придётся проверять наощупь, — её руки коснулись полининых грудей и легко обнаружили двух удальцов, вперившихся в ладошки. Полина закусила губу, глуша полустон. «Как же хорошо. Больше не терзаешь…» — вдохновенно подумала она, но довольно скоро осознала макиавеллизм опрометчивости. Даша умело, но нежно переминала меж пальцев её сталь, перелитую в неположенном месте, внушая пущий тонус и заставляя запеть внутренние струны от напряжения. Предав родину, бойцы бесконтрольно величавились в направлении пришлого полководца.
— Ты соврала, — заявила Даша. — Я их подловила присевшими с бамбуком на перекуре.
— Ом… — внизу живота творилось что-то кромешно анормальное. — Ты вылепила их… — она препиналась, теряя мысли. — Невозможных воинов… Я клянусь, они стояли во весь рост.
— Как в детстве… — утопично струился дашин голос. Одна её рука, покинув баталии, спускалась по рёбрам и ниже, на ходу легонько прищипывая кожу, ниже… Полина инстинктивно приподняла бедро, заблаговременно открывая полный доступ… — Но намного интереснее… Прекрасное игровое поле для изобретательных забав… — пальцы скользнули с живота к бритой зоне и, пришвартовав к гавани, стали забирать набухшую наружную плоть в столь же лёгкие пощипывания, но теперь раздирающие осоловением. — Раз уж «несносная», я могу делать с ней всё, что угодно, верно?
— Всё, что захочешь, — просочилась Полина томностью от негодной, хотя знала почти наверняка, что за короткое утреннее время её уже не развяжут, ведь «юный испытатель» совсем не любил спешки…
— Что у нас на завтрак? — не прекращая ухищрённой ласки, осведомился господин её миров, проголодавшись.
— У меня… нет ничего мясного… — вновь распиналась Полина.
— А яйца?
— Да… — «Стальные» — дополнила она про себя, печально стебая. — «В смятку».
На рабочем месте Полина бессовестно зевала, гоняла зелёный чай в прикуску с дзеном и шарилась по интернету, присматривая велосипед. Из хребта вовнутрь живота расцветала песнь воспоминаний ночных и утренних сцен. Ослепляющая трепетность, во что выльются стопочки и прищипывания, отмораживала пульс и вновь пускала мощно, кипуче, матерно. «Раз уж «несносная», я могу делать с ней всё, что угодно, верно?..»
— Поль, пойдём суши есть? — объявилась Марина к обеденному сроку. «Могла бы и поделиться…» — несколько омрачилась она, замечая зрачки размером с блюдца. — «Подруги всё-таки!»
— Ага, — собиралась Полина, затаив сиреневую траву возле сердца.
По дороге на ланч получила два сообщения. Одно: «Думаю о тебе». Второе: «Мне будет стоить неимоверных усилий не взять тебя за руку на прогулке… Я держу вилку, а перед глазами ты, на пальцах непроходящее ощущение от солдатиков, и во рту вяжет тяжелеющая похоть… Мне туда словно ваты напихали. Заново учусь пережёвывать пищу, боясь захлебнуться… Солнышко, ясная моя…что же ты со мной сделала…». Глаза Полины хулигански засветились. Прогуляться вечером было дашиной идеей пресловутой романтики. Сейчас Полина героически смотрела на будущие подвиги ожидания, лишь зная, какие мучения они составят её сокровищу. Едва присев в кафе, Полина настрочила ответы. И конечно, то ли с недосыпа, то ли от трескотни подруги, напутала адресаты. Она поняла это только тогда, когда от той, кому полагалось «Мы расстаёмся», поступило: «Что за средство по уплотнению ваты?.. Кто несносная? Почему плачет?».
«Цепкая дурь», — оценила Марина, оставленная с двумя порциями уж неаппетитного обеда и с досады решившая разговаривать с сидевшей на третьем стуле сумкой. — «До сих пор прёт».
«Ну почему, почему мне вечно, вечно не везёт?!..» — набирая номер трясущейся рукой, сокрушалась в туалете Полина, которую с детства преследовало заклятие «не родись красивой…». Даша в этот момент пеняла на судьбу, как ни удивительно, теми же словами, только без тавтологии. Впрочем, недоразумение удалось быстро развенчать. Обе были счастливые, как улитки под весенним дождём.
{Конец}