Вот несколько примеров «лаконических», то есть спартанских, изречений (некоторые стали просто-таки хрестоматийными).
Ксеркс угрожал, что из-за тучи персидских стрел не будет видно солнца. Спартанцы воскликнули: «Отлично, будем сражаться в тени!»
Спартанцу сообщили, что его сын погиб в бою. Отец ответил: «Я знал, что он смертен».
Спартанского царя Клеомена спросили, почему Спарта никак не уничтожит окончательно соседний Аргос. Клеомен ответил: «Нам же нужно на ком-то упражняться».
Врач сказал спартанцу: «Ты состарился». Тот ответил: «Это потому, что не лечился у тебя».
Спартанцу сказали, что вражеское войско очень многочисленно. «Тем лучше, больше убьем», – ответил он.
Спартанец проходил ночью мимо кладбища, и вдруг ему почудился призрак мертвеца. Спартанец выставил копье и закричал: «А ну-ка, подойди – умрешь второй раз!»
Однако тщетно мы стали бы искать спартанских философов, спартанских ученых, спартанских ораторов… Таких просто не было. Граждане Спарты были по-своему воспитанными и образованными людьми, но их воспитание имело особую специфику. По строю своих представлений о жизни они больше напоминали средневековых рыцарей или японских самураев, чем своих сородичей афинян или коринфян. Спартиаты жили в обстановке особого «духовного космоса», для которого был характерен ряд черт, свойственных архаичным, традиционным обществам. Среди них твердая и прочная религиозность, ориентация на авторитет предков, своеобразный кодекс чести, делавший решительно невозможными сдачу в плен, бегство с поля боя или окружение собственного города кольцом оборонительным стен. Впрочем, строго говоря, Спарта была обществом не архаичным в собственном смысле слова, а искусственно архаизованным, «подмороженным».
По словам Плутарха, Ликург «был убежден, что отдельные законы не принесут никакой пользы, если, словно врачуя больное тело, страдающее всевозможными недугами… не назначить нового, совершенно иного образа жизни. Он вовсе не стремился поставить свой город во главе огромного множества других, но, полагая, что благоденствие как отдельного человека, так и целого государства является следствием нравственной высоты и внутреннего согласия, все направлял к тому, чтобы спартанцы как можно дольше оставались свободными, ни от кого не зависящими и благоразумными»[35].
Уникальным в греческом мире являлось и государственное устройство спартанского полиса. В этом устройстве, созданном усилиями поколений реформаторов, причудливо переплетались черты, свойственные монархии, олигархии и даже демократии. Как для образа правления, так и для всего образа жизни спартанцев были характерны такие начала, как сплоченность, коллективизм, дисциплина, беспрекословное повиновение вышестоящим.
Во главе государства стояли два царя (в Спарте одновременно правили две династии – Агиады и Эврипонтиды). Но они не были монархами в нашем понимании, так как их власть была сильно ограниченной. Фактически она ограничивалась функциями верховных главнокомандующих и верховных жрецов. Таким образом, Спарта, как и Афины, была республикой.
Цари были постоянными членами совета старейшин – герусии, в которую вместе с ними входили 28 старцев (не моложе 60 лет), избиравшихся пожизненно. Именно герусия на деле руководила всеми делами: военными, финансовыми, судебными. Важную роль играла также коллегия из 5 ежегодно переизбиравшихся эфоров («надзирателей»). Эфоры контролировали деятельность должностных лиц, особенно царей, во избежание перерастания их власти в монархическую. Эфоры могли отстранить царя от власти и даже приговорить его к казни.
Формально высшим органом власти в Спарте, как и в любом греческом полисе, было народное собрание. В Спарте оно называлось апелла. Оно объявляло войну и заключало мир, избирало должностных лиц. Но значение апеллы было сильно урезанным. Она созывалась редко; в ней, в отличие от афинской экклесии, не допускались дискуссии, спартиаты только голосовали «за» или «против». Более того, любое решение апеллы могло быть отменено герусией.
Весь этот порядок регулировался главным спартанским «конституционным законом» – Великой ретрой. Этот документ приписывался самому Ликургу, причем, по одной из версий, законодатель не сочинил его сам, а привез из Дельфийского святилища, то есть получил от бога Аполлона. «Ретра» обозначает «сказанное», из чего уже видно, что речь идет о чисто устном законе. И действительно, текст его не был зафиксирован письменно: считалось, что граждане должны знать свою главную государственно-правовую норму наизусть.