С того момента, как я очнулся, все протекало как-то спокойно и своевременно, казалось, что время утихомирилось и перестало бежать вперед, сломя голову. Не было никаких ощущений, лишь тотальная покорность всему окружающему и канонам окружающего. Моя душа, тело, разум, покорялись этой странной гармонии, набирались сил, будто заведомо знали, что ждет меня впереди.
Хозяин принес на руках, как ребенка, старика, видимо это был его отец. Кожа, как старое изношенное одеяние, висела на нем, кости сильно выпирали. На голове доживали свое три длинных седых волоса, старик ласкал их, не подозревая, что они не отстали от него. А вот лицо выражало ребяческую забаву, не стесняясь своей беззубой улыбки, он ихидно язвил над внешними недостатками каждого за столом, даже доходило до перебранки. Вдобавок ко всему этому, голос его был писклявым, это все вызывало только смех. Казалось, это был его бенефис, и, будто долго ждав его, он наслаждался каждой своей насмешкой. Его атаки заканчивались болезненным кашлем, после которого он снова атаковал. Только изумрудные глаза не сочетались с остальным. Они были молчаливы и угрюмы, тая в себе какую-то тайну. В них бурлила жизнь, но в то же время они сохраняли гробовое спокойствие. Заметив мой пристальный взгляд, старик повернул лицо в мою сторону. Постепенно прежняя физиономия пропадала: морщины начали захватывать участки кожи, века припустились, седые брови начали приближаться друг к другу.Это было самое настоящее перевоплощение, подле меня теперь сидел совсем иной человек, своим образом напоминавший Мельхиседека, мудреца из Салима. Вот теперь глаза выдали свою тайну. Смотря исподлобья своим угрюмым взглядом прямо мне в глаза, он проронил спокойным, но пронзающим голосом:
-Ты готов?
Я продолжал недоуменно смотреть на него. Никто, кроме меня, не обращал внимания ни на его перевоплощение, ни на его речи. Все уже давно поняли, что время не пожалело его разум, но «двуликий Янус» продолжил:
- Ты готов войти туда? Готов ли ты увидеть внеземную красоту и невыносимое уродство, готов стать счастливым и несчастным? Тебе придется прогуляться по невообразимым местам, тебе придется не заблудиться в лабиринтах прошлого и не предаться искушениям будущего. Он захочет тебя поглотить как и всех остальных, но ...
Перманентный кашель не дал ему договорить, но в этот раз кашель был сильнее и еще бы чу-чуть, и он бы выкашлял все свои внутренности. Сын торопливо унес старика в другую комнату, но тот успел прокряхтеть:
- Все равно ты обречен.
Мне стало жаль юного рыбака, его отец стал для него обузой, юноша вынужден был жить за пределами стен города, так как его отцу было запрещено жить в самом городе. Он не знал юности порывов. И как бы он не отнекивался, видно было, что молодость его зовет, а он делал вид что ему не до нее, но он понимал, что вечно она звать не будет. Он был вынужден довольствоваться занятием для прожитых свое: наслаждаться шумом волн, щебетаньем летающих, сидеть в ожидании и наблюдать, как день сменяет ночь, и наоборот, глядя на морскую гладь, вспоминать былое, хотя воспоминаний то, по сути, никаких не было. Он расспрашивал каждого из нас об историях, которые нам довелось прожить. Какие-то истории мне показались очень занятными, а в основном это были явно выдуманные небылицы, но рыбаку было без разницы, он упивался каждым рассказом, по ночам он даже представлял себя на месте главных героев. Уговаривать не приходилось, каждый с удовольствием разминал свой язык. До него доходил еле слышный шум пиров и празднеств, которые разворачивались за стенами города. Если гости покидали полис, то он ловил их на дороге и интересовался всеми подробностями. Празднество намечалось и завтра, и он потребовал с нас клятву, что мы расскажем ему, в каких платьях плясали девицы и чем ныне увлекаются его сверстники.
После сырых досок, сухая теплая солома показалась мне божественным ложем. Надоедливая муха помогла мне пробудиться от чудесного сна, а уже через секунду гоплит отворил скрипучую дверь сарая и поторопил нас. За примерное поведение или же от лени солдат, наши кисти были свободны от железа. Мы вытерпели все объятия юноши и поторопились в путь.
БЛИКИ
Стража зорко стерегла врата, как гекатонхейры стерегли медные врата Тартара. Привыкнув к монотонным фонам, я был изумлен от увиденного, во мне заиграла детская радость, как у ребенка, который нашел свою мать, когда врата распахнулись настежь. В воздухе летали полотна разных оттенков и цветов, дети, с улыбками до ушей, резвились как маленькие бесята, хороводы и пение прекраснейших дев в лазурных и малиновых хитонах. Между делом они поправляли венки, собранные из нежнейших цветов радужной палитры, на их благоухающих шелковистых локонах, которые гармонично сочетались с их нарядами, подчеркивавшими их изящные формы. Юноши, хваставшиеся своим сложением и акробатическими навыками, в перерывах подмигивали и улыбались девицам. Пряности разлетались с бешеной скоростью, вино лилось рекой. В одном углу разыгрывалась комедия, а в противоположном - трагедия. Еще дальше можно было увидеть музыкантов с удивительными инструментами, воспроизводивших не менее удивительные звучания. На миг мне показалось, будто сам Дионис затеял этот пир.