моей фигуре, спрашивал, как я этого добился. При этом Элик ласково поглаживал меня по наращенным мышцам и загляды-вая в глаза. Элик был очень красивым мальчиком с каштановы-ми волосами, светло-карими глазами и пухлыми губами. Ростом он был чуть меньше меня, тогда я уже достиг 170 сантиметров, а Элик – 165. Фигура у Элика отличалась от моей – если у меня она была мужественной, с рельефными мышцами, тонкой кожей, че-рез которую проглядывались мощные кровеносные сосуды, не-сущие кислород и питательные вещества мышцам, то у Элика она была понежнее. Мышцы, как таковые, не проглядывались, но они формировали такую стройную, обтекаемую, я бы даже сказал по-девичьи спортивную фигуру, что на Элика все заглядывались. И ещё – если у меня на груди уже имелся тёмный волосяной покров
виде креста, то у Элика тело, в том числе даже подмышками, было безволосым. Конечно же, в душевой я заметил у Элика кое-какую растительность на интимном месте, но она была настолько нежна и шелковиста, что закрой Элик это интимное место, впол-не за девушку сошёл бы.
Мои отношения с Игорем тщательно скрывались от всех, кро-ме отца, да и мой мужественный внешний вид и дерзкое, агрес-сивное поведение не давали и повода заподозрить чего-либо
43
«такого». Конечно же, и Элик ни о чём не догадывался. И когда мы после души вышли на уже вечернюю улицу, то решили проводить друг друга по домам. Так как нам было по пути, а я жил ближе, то фактически Элик проводил меня. Он тут же взял меня «под руку», прижался ко мне, и стал быстро-быстро рассказывать, как ему одиноко, грустно, как никто не дружит с ним, как родители нико-го постороннего не пускают в дом, а его – Элика, никто не пригла-шает к себе. В таких разговорах мы и дошли до моего дома, вер-нее, отцовского. Ещё с полчасика постояли под густым платаном, что рос у входа во двор, и Элик всё не переставал говорить мне о своей симпатии ко мне.
– Женя, давай дружить, вдруг прямо предложил мне Элик, – обидно будет, если мы пройдём мимо друг друга. Не знаю, как я тебе, но ты мне очень нравишься, – гладя меня ладонью по руке
потупив глаза, повторял Элик – ты не подумай ничего плохого. Я говорю только о дружбе, дружбе, которой у меня нет, и мне её очень не хватает…
Расставаясь, мы неожиданно поцеловались – быстро, ровно и без «прибамбасов». Для меня это признание Элика и его поцелуй, были чем-то новым. Он явно считал меня активной компонентой нашего возможного альянса, назовём его дружбой. Это мне и льстило, и пугало меня одновременно. Ну, какой же я активный, знал бы Элик моё прошлое! Но я был так унижен, так оскорблён, так уничтожен своей нынешней ролью в отношениях с Игорем, что мне захотелось чего-то принципиально нового. – Я себя не на помойке нашёл! – вспомнил я мою любимую присказку, и меня охватила обида. Я – красавчик, талантливый танцор, силач, трудя-га, зарабатывающий своим искусством, влачу существование бро-саемого «пидора»! Нет, не на помойке, не на помойке! – повторил я про себя уже твёрдо и бесповоротно, решение было принято.
Завтра же я сказал пришедшему ко мне в гости Игорю, что приболел простудой и не хочу заражать его.
– А может только выпьем, и всё? – предложил обнаглевший вконец Игорь, чем окончательно подписал себе приговор.
Быстро, чтобы не взорваться, я предложил Игорю подождать с недельку, и выпроводил его за дверь, а тот и не настаивал. А вско-
44
ре поступил запрос от руководителя ансамбля, и я тут же вспом-нил об Элике. Тот с радостью согласился на моё предложение, полагая, что всё это делается только для поддержания дружбы. Но просмотр его возможностей и одобрение кандидатуры Элика
качестве танцора ансамбля, доказали ему, что наша дружба на-чалась с делового предложения и повышения его, Элика, статуса
этой жизни.
Мы решили «отметить» это событие, и хоть нам было всего по пятнадцати лет, к вину мы уже приглядывались, как это и по-ложено было в Грузии. Мы взяли пару бутылок шампанского, бу-тылку коньяка, торт и под вечер завалились к отцу на квартиру. Тот был один и грустил. Нашему визиту он был рад (три бутылки!)
удивлён (новый мальчик!). Пока Элик приводил себя в поря-док и мыл руки, я кратко рассказал отцу о новом танцоре наше-го ансамбля. А по училищу он уже знал Элика, по крайней мере, видел его. Знал и его родителей – это были странные люди. Отец
мать, хотя и разведённые, но жили вместе, часто ругались и не пускали к себе никаких посторонних гостей, в том числе и товарищей Элика. Зато сам Элик мог уходить куда угодно, и на сколько угодно – их это мало интересовало. У Элика были свои ключи от квартиры, и он мог приходить домой хоть ночью, хоть утром. Правда, происходило это крайне редко. Телефона дома не было, и Элик спокойно являлся домой даже после школы на следующий день.
Элик отцу понравился, «скромный и работящий парень», – как он его охарактеризовал.
– А как же Игорь? – шепнул отец мне, озорно подмигнув.
вздохнул и решительно ответил, что он, видимо, был прав
отношении Игоря. – «Я себя не на помойке нашёл!» – ответил я ему ставшей любимой моей присказкой, и отец, похлопав меня по плечу, почему-то промолвил по-грузински: «Важкаци хар!» («ты молодец, ты настоящий мужчина», – что-то в этом роде).
– А Элик, что – замена Игорю? – на ушко спросил меня папаша.
– Эх, ты! – поддел я его, – совсем перестал в мужиках разби-раться! Это скорее замена мне! – ответил я ему, чем окончательно озадачил бедного отца.
45
Мы весело уселись на кухне, выпили за встречу, за успех Эли-ка, за дружбу, и традиционный грузинский тост – за родителей. Элик как-то кисло отнёсся к этому тосту, но выпил, кивая на моего отца. Отец же, выпив бутылку коньяка и уже начав переходить на шампанское, несколько разомлел, и уже начал отвешивать на наш с Эликом счёт скабрезные шуточки, как в дверь позвонили. Отец сделал страшные глаза, поднял палец к губам и побежал от-крывать. Через некоторое время он заглянул к нам на кухню, по-вторил свой жест, и с нескрываемым счастьем прошептал: «Это Серж!». Элик вопросительно, но, уже видимо догадавшись обо всём, взглянул на меня. Я кивнул ему, опустив глаза. Элик подви-нулся ко мне и нежно, сочувственно поцеловал в щёку.
– Всё-таки это лучше, чем у меня! – почему-то сказал он мне, – Это как-то человечнее, добрее, да и веселее, чем у меня! – до-бавил он – Давай выпьем за твоего отца, – предложил он, – Ста-нислав (почему-то Элик назвал отца по имени) – бесстрашный человек, он верен себе, и его не сломить! И он хороший, добрый человек, я рад, что у тебя такой отец, мне бы такого! – грустно за-вершил он свой тост.
Мы выпили почти две бутылки шампанского на двоих и поряд-ком захмелели. Как-то одновременно мы взглянули друг на друга долгим взглядом, быстро поцеловались в губы и, не сговарива-ясь, проскользнули в мою комнату. Я был одновременно и воз-буждён, и весь в сомнении – получится ли у меня. Ведь я привык совсем к другому, нет опыта ни физического, ни духовного. Но ведь Элик так нравился мне, его гладкое девичье тело, озорной, зовущий взгляд и бесконечная нежность, казалось, излучаемая им. Я поверил, что если я даже в чём-то ошибусь, что-то сделаю не так или совсем не смогу сделать, то он не только простит, но и поможет. Он поможет, поможет изо всех сил и стараний, он будет рад всему, тому, что получится, только чтобы мы были вместе и хотели друг друга.