– Как на две недели? Занятия начинаются 12-го января, что же ты, ещё до Нового Года собираешься уматывать? – взбесился я.
– Ты понимаешь, путёвки с 28 декабря, встреча Нового Года входит в их программу, я не виноват, отец взял такие… – канючил Элик, – могу показать путёвку, отец купил, что я ему скажу…
Я мельком взглянул на путёвку – там действительно были даты: прибытие 29 декабря, отъезд 11 января, курорт Бакуриани, турбаза «Мтиули».
Мне было обидно: я должен как карла вкалывать, а он будет отдыхать в Бакуриани. Могли бы и вместе куда-нибудь поехать, хотя вряд ли отпустили бы сразу двоих.
Повздыхал, попереживал я, но, конечно же, отпустил мою лю-бовь – с отцом, всё-таки. Ночь перед отъездом была сказочной: Элик показал всё, на что он был способен, я даже не ожидал от него такого артистизма. «Талантливый мальчик, надо ему уделять больше внимания», – думал я, восхищаясь артистизмом Элика в нашей видавшей виды постели.
Провожать Элика на поезд я не стал – не очень хотелось встречаться с его отцом. Тем более – не в Америку же едет: пере-полненной электричкой до Боржоми пару часов, а там – узкоко-лейкой в гору до Бакуриани.
Прошёл Новый Год, я встречал его с отцом в нашем ресторане, ибо танцевал в этот день до упаду и лишь урывками присаживал-ся за его стол.
– Молодец, будешь вторым Чабукиани! – похвалил моё ма-стерство отец.
– В каком смысле? – съехидничал я, – в смысле техники танца – вряд ли, а в другом смысле уже поздно – к пассивному прошлому не вернусь.
Хореографическое училище, как и школа, было на каникулах,
я в дневное время, не зная, чем себя занять, занимался у себя в
50
комнате бодибилдингом. Вечером же шёл на работу – танцы. На ночь выпивал стакан-другой красного вина и засыпал.
А четвёртого января, утром, часов в одиннадцать раздался звонок в парадную дверь, и через минуту-другую ко мне в комна-ту вошёл отец с каким-то мрачным дядей. Я только что проснулся
ещё лежал в постели.
– Женя, это отец Элика, он ищет сына, он думает, ты знаешь, где он. У них горе – умерла мама Элика, а отец не может найти сына. Он думает, что вы вместе поехали отдыхать в Бакуриани, а куда конкретно – не знает, он решил, что это знаю я…
– Как, Элик сказал, что он едет с отцом, что отец буквально, уговорил его поехать туда: Бакуриани, турбаза «Мтиули», я сам путёвку видел. С кем же он поехал, не один же, зачем ему было обманывать вас и меня?
Отец Элика горько усмехнулся и пояснил:
– Не будем углубляться в этот вопрос, но он уехал тогда, когда мама его была, буквально, при смерти. Сказал, что ты его угово-рил, убедил почти силой. Иначе, говорит, ты его выгонишь из ан-самбля. Что-то очень важное заставило его уехать в Бакуриани, если это действительно так. Видишь ли, я был в разводе с женой, но я ухаживал за больной до конца – она умерла у меня на руках. Но Элик-то не был в разводе со своей мамой! – глаза «дяди» за-блестели от слёз.
– Я могу поехать с вами, если хотите, конечно! – предложил я, вскакивая с постели.
– Да, было бы хорошо, мне одному будет очень трудно! – с благодарностью сказал отец Элика, представившийся – «батони Васо». Я на машине – легковой УАЗик, везде пройдёт!
Я быстро перехватил какой-то завтрак, взял свой паспорт, какие-то деньги, и мы выехали. По дороге мы преимущественно молчали, «батони Васо» о чём-то сосредоточенно думал.
– Не случилось бы с ним чего! – вдруг вымолвил он, мало ли с кем он поехал.
У меня в голове был сумбур – с кем он мог поехать, ведь он поч-ти ни с кем не встречался. Расставались мы очень редко, и Элик всегда говорил, куда он идёт. Разве только в ресторане мы могли
51
танцевать в разных группах – одна танцует, а вторая обслуживает
– ублажает посетителей, кто-то даже присаживается к посетите-лям за стол. Конечно, если только разрешает руководитель.
До Боржоми доехали быстро, а дальше дорога пошла кругами
гору. Асфальт был весь в снегу, автомобиль скользил, но маши-на была полноприводная и всё обошлось. Доехали мы до Баку-риани только часам к шести вечера. Стали ездить от корпуса к корпусу и спрашивать, где найти турбазу «Мтиули». Нам указали на красивый корпус поодаль от других; у дверей нас остановили две дежурные женщины. «Батони Васо» начал говорить с ними по-грузински. Дежурные отворачивались, было заметно, что они не хотели разговаривать. «Батони Васо» отошёл с ними в угол и я увидел, что он достал из кошелька две купюры и тихо отдал их дежурным. Те быстро спрятали купюры в карманы своих белых халатов, повели «батони Васо» на второй этаж и указали на дверь, после чего быстро удалились.
«Батони Васо» поманил меня, подвёл к двери и постучал туда.
– «Вина хар?» (Кто ты?) – спросил оттуда раздражённый голос.
– «Мэ Эликас мама вар, миси деда гушин гардаицвала!» (Я отец Элика, его мама вчера скончалась!) – тихо и печально прогово-рил «батони Васо».
Прошло минуты три, прежде чем дверь открылась. На пороге стоял взволнованный мужчина лет тридцати, в котором я узнал завсегдатая нашего ресторана. Он был большим любителем дет-ских танцев, всегда приглашал нас к своему столу, втихаря уго-щал вином. Весёлый, вежливый мужик! А из-за спины этого «веж-ливого» мужика испуганно выглядывал… Элик. Заметив меня, он тотчас же скрылся в глубине комнаты.
Я всё понял – у меня внутри похолодело. Хорошо, хоть Элик жив, но почему он предал меня? Чем я заслужил это? Что я сделал не так, в чём провинился перед ним? – вопросов было ещё много, но ответов я не мог найти.
«Батони Васо» зашёл к ним в комнату и вскоре вышел с одетым
куртку и шапку Эликом.
– Здравствуй, Элик! – обратился я к нему, но тот только отвер-нулся.
52
– Элик расстроен смертью матери, не обижайся на него! – тихо проговорил «батони Васо» и твёрдо сказал мне:
– Ты поедешь вместе с нами, мало ли что случится по дороге – уже почти ночь, ты можешь помочь нам. Садись на заднее сиде-нье, можешь лечь там и заснуть. А Элик сядет со мной рядом, нам надо обсудить наши грустные дела.
Мне страшно не хотелось ехать с ними, но выхода не было. Я забрался на заднее сиденье и лёг на него. Отец с сыном устрои-лись на переднем сиденье, но почему-то дела свои скорбные не обсуждали.
«Батони Васо» разбудил меня, когда уже подвёз меня к дому отца. Была поздняя ночь, я ошалело поднялся, вышел из машины, попрощался с «батони Васо».
– Пока, Элик, ещё увидимся! – как-то двусмысленно сказал я, но Элик лишь кивнул, ничего не ответив мне.
Что ж, увиделись мы с Эликом на занятиях – в школе и учили-ще. В ресторан он так и не пришёл, я уж решил, что он и вовсе уехал из города. Но утром после каникул мы встретились в клас-се и сели за одну парту. Элик так посмотрел на меня, что сердце оборвалось – это был взгляд умного взрослого человека, приго-ворённого к казни. Глаза, влажные от слёз, так печально и обре-чённо обратились ко мне, что я мгновенно простил ему всё. Я не мог при всех обнять Элика, расцеловать его и зарыдать у него на плече, хотя был близок к этому. Но я нащупал своей ладонью его руку и погладил её. Элик судорожно ухватил мою ладонь своей и пожал её несколько раз. Это была и просьба о прощении, и глу-бокое осознание своей вины, и надежда на то, что у нас всё будет хорошо-хорошо и по-прежнему.