– Да, с этим опасно в койку ложиться! – вполне серьёзно поду-мал я, – хорошо, что он по привычке, считает семенную жидкость чрезвычайно полезной для себя, иначе все наши половые обще-ния тут же закончились бы.
Я попробовал, было, шутя заикнуться Элику о том, что семен-ную жидкость он мог бы «добывать» для себя и несколько иным путём, онанизмом, например. Но он вытаращил на меня свои, уже ставшие огромными и бычьими, глаза и пояснил неразумному – какой смысл добывать эту жидкость у себя же в чистом виде и при-нимать её внутрь, с потерями в системе пищеварения. Метаболизм никогда не происходит со стопроцентной эффективностью…
– Ну, всё! Если уж до «метаболизма» дошло, то конец душев-ности, конец нежной любви, конец воздыханий! Остался один метаболизм, аденозинтрифосфат, который при работе мышц переходит в аденозиндифосфат, а если уж перейдёт в аденозин-монофосфат, то «абзац» – дело попахивает необратимой дистро-фией!
Я задумался и с горечью понял, что уже не люблю, по край-ней мере, с той нежностью и душевной теплотой, как раньше, эту гору функциональных мышц, для которой аденозинтрифосфат дороже душевного тепла, а семенная жидкость нужна только для лучшего метаболизма…
60
Нужно искать выход, пока эта моя бывшая нежная любовница,
теперь бык-чемпион, даже скорее бугай, не изнасилует меня, шутя, или просто не задавит, неловко повернувшись в койке, ибо мы до сих пор спим в одной кровати…
Отец мой, также, конечно, заметивший изменения во внешно-сти и в поведении Элика, предупредил меня:
– Смотри, если он начнёт принимать анаболические стероиды,
без этого никто ещё результатов в бодибилдинге не добивался, то это сначала увеличит уровень тестостерона в его крови. Тогда уж тебе участи жены, причём жены многострадальной, не избе-жать. Женщины ему противны по своей природе, Элик – типич-ный урнинг, он скорее будет онанировать, чем совокупляться с женщиной. А ты – мужик, с тобой и не противно, и ты – свой. Толь-ко раньше был мужем, а станешь – женой. Но это на пару-другую месяцев. Потом гипоталамус – а есть такая верховодящая железа в мозгу – даст отбой выработке тестостерона, и половая актив-ность падает до нуля. Тогда это уже просто гора мяса – не мужик и не баба. Кукла, только не надувная, а мясная, да ещё сильная и со своими причудами. Я эти вопросы изучал, нам – танцорам они тоже близки!
Но Элик был так окрылён своими спортивными успехами и красотой своего тела, к сожалению, красотой, лишённой мужско-го начала, что переубеждать его в чём-то было делом бесполез-ным. Я платил тренеру за зал, за недешёвые, в общем-то, препара-ты, и понимал, что рою, вернее уже вырыл, могилу нашей любви. Я не знал, что предпринимать, какие планы строить, а лето было уже на исходе – шла середина августа.
Но «жизнь, товарищи, богаче всяческих планов!» – говорил «отец народов» товарищ Сталин. И как всегда, оказывался прав; прав оказался он и сейчас.
ВСТРЕЧА, ИЗМЕНИВШАЯ ЖИЗНЬ
Как-то, танцуя в ресторане, я заметил близ сцены нового посе-тителя, вернее, посетительницу. К ней постоянно подходил наш
61
хозяин (официально – директор), руководитель ансамбля подса-живался к ней, как было видно, по её же просьбе. Под конец она встала из-за стола, просмотрела внимательно мои танцы. Мне по-казалось, что она оценила их, а также мою фигуру и поведение. И вот, дама подозвала меня к своему столику, и мы остались с ней вдвоём. Эта дама стоит того, чтобы описать её внешность и по-ведение.
Прежде всего, она была очень маленького роста, может и по-выше великой Матильды Кшесинской – моего кумира, но нена-много. Она была очень стройна, не более 40 килограммов ве-сом. Движения, манеры поведения и многое другое выдавали в ней балерину, скорее всего, бывшую. Одета она была во всё обтягивающее – кожаную юбку, маленький кожаный же пиджа-чок, белую блузку, туфли на очень высоком каблуке. Светлые волосы были зачёсаны назад в пучок, на шее – бриллиантовое, как я понял, колье, брилллиантовые же серьги и в тон им брил-лиантовый перстень. Я заметил, что на её руках, необычайной красоты и изящества, обручального кольца не было. Косметика была чёткой – брови, глаза, губы – всё было очерчено, но без излишеств, видимо, рукой хорошего мастера. Глаза у дамы были весьма светлыми, радужка едва выделялась на фоне белков глаз, и то благодаря тёмному ободку вокруг неё. На вид ей было около тридцати лет, но могло быть и немного больше. Взгляд был точный, пристальный, изучающий. На столе лежал какой-то прибор, видимо, диктофон.
Я подошел к столику дамы, как и был в своём национальном грузинском костюме, и «фирменно» поклонился, не отрывая сво-их глаз от глаз дамы. Я знал цену своему взгляду, а также ангель-ской, но не мужественной красоте (этакий – «ангел-хранитель»!), походке, жестам, манерам. Дама пристально, я бы сказал, прон-зительно, смотрела мне в глаза, и я не отводил взгляда, но поста-рался придать ему восхищение и влюблённость, губы мои были раскрыты в улыбке приветливости и радостного удивления. Ми-мику и жесты мы тоже проходили, не только танцы!
Дама чем-то затронула мне душу, я не любил размазанных, бес-характерных лиц моих сверстниц; мне нравилась в женском лице
62
определённость, решительность и конечно, красота, особенно строгая. Всё это присутствовало у нашей гостьи. Так продолжа-лось несколько секунд, и наконец, дама, раскрыв уста в привет-ливой улыбке, пригласила меня присесть на стул. Я почтительно сел на самый краешек стула, готовый вскочить по первому веле-нию дамы. На секунду я перевёл взгляд с глаз дамы на её рот и зубы, и констатировал, что рот такой красоты видеть раньше не приходилось. Всё это было отчётливо написано на моём лице.
– Как тебя зовут? – без обиняков начала дама, сразу обратив-шись на «ты».
– Евгением, королева! – несколько рисуясь, ответил я.
Дама засмеялась нежным русалочьим смехом и заметила:
– А я считала себя ещё принцессой!
– Простите, принцесса, это я от смущения ошибся, простите, туземца невоспитанного! – голосом с самым из влюблённых тем-бров, ответил я.
– Ладно, хватит обольщать меня, ты достиг чего хотел, радуй-ся! – как фамилия?
– Ропяк, принцесса, я поляк, некоторым образом…
– Сколько лет тебе? – продолжала допрос дама.
– В мае исполнилось восемнадцать, принцесса! – поклонив-шись одной головой, ответил я.
– В армии служить мечтаешь? – деловито спросила дама.
– Мечтаю служить только вам, принцесса! Но если прикажете, то буду служить кому угодно! – без тени угодливости решительно сказал я. – Но здоровье у меня отличное, а в вуз я поступить уже не успею. Куда я хотел бы – в Иняз – в Тбилиси без огромной мзды не поступишь, а в институт физкультуры – не тянет! Так что, слу-жить мне в подводных войсках.